Надо было что-то делать. Точно пружиной подброшенный, вскочил Мишка с постели, судорожно попытался попасть ногами в штанины. Наверное, на стук вошла бабка, тоскливо молча поглядела на Мишку. Всё лицо её выражало какое-то скорбное сострадание, точно в доме покойник лежал.
Спросила она внука, когда тот, наконец, оделся:
– Где же фотоаппарат, Миша? Домой вроде ты его не приносил.
Мишка лихорадочно обдумывал, что ответить, но такое решение не приходило – обманывать бабку не хотелось, а сказать правду – значит вызвать у неё сейчас такое сострадание, которое век не забудешь. Но старуха, видать, сама почувствовала недоброе, попросила ещё раз:
– Ты по-честному скажи, Миша!
– На свадьбе молодым подарил… – сказал Мишка медленно, растягивая слова.
Точно кто-то по голове бабку Матрёну ударил. Тихо, со стоном опустилась она на стул, закачала головой:
– Что-же ты наделал, внучёк? Ведь тебя и в тюрьму посадить могут… Как-никак, за казённую вещь отвечать придётся.
Бабка ещё несколько минут сидела, обхватив голову своими побледневшими иссохшими руками, раскачивалась, как маятник, а потом неожиданно резво сорвалась со стула, попросила:
– Ты тут никуда больше не уходи, я буду скоро, – и скрылась за дверью.
Положение у Мишки было и в самом деле хоть плачь. Он лихорадочно забегал по комнате, вдавив голову в плечи. Наверное, и в самом деле могут в тюрьму посадить. Аппарат тут как-никак тысячу двести рублей стоит. Как объяснишь заведующей, что он за пьянкой совсем обо всём забыл, щедрым за казённый счёт стал необыкновенно, забыв о долге служебном. Он представил, как загомонит, на разные манеры обсуждая этот случай, деревня, как первой отвернётся от него – пьяницы и хапуги, Люба, как умоется горючими слезами бабка Матрёна. Дальше он уже не мог представить всю эту картину, и рванулся к двери…
На воздухе у Мишки закружилось в голове, он устало опёрся о калитку, постоял несколько минут. Именно сейчас и пришла спасительная мысль – пойти к Володе, объяснить, что сейчас в душе у Мишки, какие кары грозят ему за его пьяные безрассудные похождения, попросить прощения у Данилы Степановича…
Он направился к дому Зининых, шёл, низко опустив голову, и, видать, не заметил, как вышла оттуда бабка Матрёна, как пересекла дорогу и остановилась, поджидая внука. Трясущимися губами она тихо попросила:
– Не ходи туда, Мишка!
Только тут поднял голову Мишка, тоскливо посмотрел на старуху.
– Не ходи туда, Миша!
– Да ты что, бабушка?
– Не надо, Миша, Данила Степанович не велел. Говорит, что ты вчера над собой контроль потерял, как пьяный вахлак себя вёл.
– А про аппарат узнала? – спросил Мишка тревожно.
– Володя ещё спит, – ответила бабка, – а Данила Степанович так ответил: «Выходит, назад пришла подарок забирать?» Ты уж не ходи, Миша, за аппаратом, позор на всю деревню. Знаешь, что с воза упало, то пропало…
Бабка зашагала к дому, прямая, как гвоздь… Мишка потоптался на месте, почувствовал, как в мелкой дрожи от злости на себя заходили руки. Хотелось волосы рвать на себе, кулаками застучать от обиды.
Мишка бабку догнал, спросил:
– Что же теперь делать, бабушка?
– Ты вот что, Миша, – сказала бабка спокойно, – больше к Зининым не ходи. Лучше козу продадим, а позориться не надо. Понял, Мишка?
– Понял, – грустно ответил Мишка и уныло поплёлся в дом.
После праздника Мишка на работу шёл, как на каторгу. Он представлял, какой сегодня поднимется шум, как с треском вышибут его с работы, какой весёлый разговор пойдёт по деревне. Скажут, допился Мишка, казённые вещи начал раздаривать…
В фотографии Мишка с удивлением увидел Ивана Дмитриевича. Обычно он после выходных или праздников приходил к обеду, довольно потирая руки.
– Ну, Михаил, – говорил он, довольный собой, – пришлось эти дни поработать… – И добавил, игриво сокрушаясь, – у кого праздник, как праздник, а тут работа пятки припекает…
Сегодня Иван Дмитриевич с утра на работе и выглядит необычно. Волосы на голове один к одному расчёсаны, глаза весело поблёскивают. Он, как врач, в белом халате по ателье разгуливает легко, без вечного своего брюзжания – Мишке это даже хорошим предзнаменованием показалось.
С Мишкой Иван Дмитриевич за руку поздоровался, спросил:
– Ну, как отпраздновал, Михаил?
Мишка неопределённо махнул рукой, в шкафчик полез, чтоб тоже в халат облачиться. Но Иван Дмитриевич, заметив его желание, попросил:
– Ты, Михаил, сегодня за меня на совещание передовиков сходи. Осилишь? Работёнки там много будет…