Милиционер открыл рот от удивления.
– Это не бесплатно, – успокоила его Тоня. Видя замешательство оперативника, девушка принялась его уговаривать: – Я вас очень прошу, Слава. Понимаете, мне бы не хотелось терять эту работу. Сами знаете, какая у нас стипендия.
– Ну раз вы настаиваете… – заколебался старший лейтенант.
– Вот и замечательно! – воскликнула Тоня. – Через двадцать минут мы должны быть в театре. Пойдемте.
– А в какой пьесе мы заняты? – поинтересовался Волков.
– «Князь Игорь», – ответила девушка.
Спектакль начался в семь часов. Волков в широком тулупе и сапогах и Тоня в кокошнике и сарафане дожидались своего выхода в помещении для статистов.
– И часто ты здесь подхалтуриваешь? – спросил оперативник.
Молодые люди успели перейти на ты.
– Раза три-четыре в месяц. Хочешь, могу поговорить, чтобы и тебе сюда устроиться на постоянку.
– Нет, спасибо.
– А что? Работа непыльная.
Милиционер принюхался и чихнул.
– Мне кажется, очень даже пыльная, – возразил он.
Наконец по трансляции объявили выход статистов. Волков первый раз в жизни вышел на подмостки оперного театра. Стоя на авансцене, оперативник, следуя указаниям помощника режиссера, изобразил ликование во время появления князя Игоря и его дружины. Будучи ослепленным прожекторами, милиционер не заметил, что в проходе зрительного зала установлены телевизионные камеры.
В это время подполковник Петренко вместе с женой сидел дома перед телевизором, по которому передавали городские новости.
– Час назад в Малом театре оперы и балета начался юбилейный, стопятидесятый, спектакль «Князь Игорь», на котором присутствует губернатор Санкт-Петербурга с супругой, – сказал диктор. – Предлагаем вам прямое включение из зрительного зала.
На экране телевизора возникла сцена театра, по которой гордо шел исполняющий арию князь. Камера крупным планом показала артистов, изображавших ликующую толпу россиян. Особенно долго объектив задержался на молодом статисте, восторженно подбрасывающем шапку, отороченную мехом.
Вдруг Мухомор поперхнулся. Отставив чашку в сторону, он впился глазами в экран телевизора. В молодом статисте подполковник узнал своего подчиненного старшего лейтенанта Волкова, который находился «на свадьбе сестры».
– Вот оно что… – произнес Петренко. – Теперь это называется свадьбой.
9
«Уазик», в котором сидели Соловец, Ларин, Дукалис и шофер Витя, подкатил к пятиэтажному блочному дому, затерявшемуся в южном спальном районе. Во дворе буйствовала зелень. Редкие фонари тускло освещали пустынные пространства между хрущевками. По сложившейся в городе традиции таблички, указывающие улицу и номер дома, имелись далеко не на каждом здании. Прежде чем подъехать к нужной парадной, оперативникам пришлось изрядно попетлять.
– Кажется, здесь, – сказал Ларин.
– Точно, здесь, – подтвердил Дукалис.
– Пошли, – скомандовал Соловец.
Милиционеры поднялись на третий этаж. Минут пять они безрезультатно звонили в дверь квартиры Лукичева. Ответа не последовало.
– Ладно, поехали в «контору», – сказал Соловец. – Обдумаем, что делать дальше.
Несолоно хлебавши оперативники тронулись на Васильевский остров.
Между тем Ирина Авдеева, выйдя из отделения, направилась домой. Медсестра жила на соседней линии, в десяти минутах ходьбы от милицейской «конторы». По дороге она зашла в кафе на углу, где выпила чашку чаю. Постепенно нервы девушки успокоились, она почувствовала себя лучше, настроение ее поднялось.
Авдеева не сомневалась, что милиционеры сумеют разобраться с преступником. Теперь девушку больше всего беспокоило то, что о случившемся может узнать муж. Если придется давать показания в суде, то возникнет вопрос, что она делала в квартире Трифонова. Авдеева перебирала в голове возможные варианты ответа. В конце концов, они с Трифоновьм были коллегами по работе. Почему нельзя зайти в гости к товарищу по работе? Нет, это шито белыми нитками. Надо придумать дело, по которому ей необходимо было срочно обратиться к товарищу по службе. Что это могло быть за дело?
Авдеева подошла к дому и поднялась на второй этаж. Достав ключ, медсестра открыла дверь и вошла в пустынную квартиру. Смертельно устав за сегодняшний день, девушка хотела только одного – упасть в кресло и неподвижно сидеть в нем как можно дольше.
Авдеева скинула туфли и, надев домашние тапочки, прошла в комнату. Окно на балкон было приоткрыто, сквозняк нехотя шевелил легкую занавеску. Где-то далеко за окнами виднелась мертвенно-бледная луна. Медсестра включила свет и повернулась в сторону двух кресел и журнального столика, стоявших в углу комнаты напротив телевизора. В следующее мгновение девушку словно ударило током. Холод охватил ее тело. Перед глазами возник туман. В одном из кресел сидел Лукичев. Он, улыбаясь, смотрел на Авдееву.
– Извини, я тебя напугал, – сказал водитель.
– К-как вы сюда попали? – заикаясь спросила санитарка.
– Не волнуйся, не через окно. Через дверь.
Нежданный гость старался говорить сдержанно и вежливо.
– Но ведь я запирала, когда уходила…
– Разве это замок? – усмехнулся Лукичев. – Ты же знаешь, я когда-то работал слесарем.
Авдеева попыталась взять себя в руки и натужно улыбнулась.
– Вы всегда таким образом ходите в гости? – спросила она.
– Ты присядь, в ногах правды нет.
Девушка села в соседнее кресло.
– Извини, что свалился без приглашения, – вздохнул Лукичев. – Я звонил, тебя не было. А когда подъехал, решил не дожидаться на улице.
– Для чего я вам так срочно понадобилась?
– Надо поговорить.
– Может быть, чай или кофе?
– Спасибо, не надо. Я уже сегодня попил… темного пива, – произнес водитель.
При упоминании о темном пиве у Авдеевой перехватило дыхание. Впрочем, девушка сообразила, что водитель не знал о ее присутствии в квартире Трифонова в момент убийства.
– Больше предложить вам, к сожалению, нечего, – сказала она.
– Ничего не надо, – отрезал Лукичев.
– Если вы пришли занять у меня денег, могу сразу сказать, у меня осталось пятьдесят рублей до получки.
Водитель пристально посмотрел на хозяйку квартиры.
– Если ты будешь меня слушаться, у тебя будет много денег, – произнес он.
– Что это значит?
– Давай говорить начистоту.
– Давайте.
Лукичев все еще старался сохранять вежливый тон.
– Я знаю, что ожерелье находится у тебя, – сказал водитель.
Такого поворота Авдеева не ожидала.
– Ожерелье? – спросила медсестра.
– Да, ожерелье. Не делай вид, что не знаешь, о чем идет речь. – В голосе водителя появились агрессивные ноты.
– Вы имеете в виду то украшение, которое мы нашли у старухи?
– Совершенно верно.
– Его же забрал Григорий Борисыч…
Лукичев жестом остановил собеседницу.
– Послушай, Ира, – сказал водитель. – Я знаю, что Григорий передал ожерелье тебе. Ему нужен был сообщник, чтобы кинуть остальных. Сначала я подумал на Вадика… Но теперь я знаю, что это не он.
– А почему вы думаете, что это я?
– Потому что в момент смерти в саквояже Григория ценностей не было.
Авдеева не знала, как себя вести. Девушка решила тянуть время.
– Значит, вы считаете, что Григорий Борисыч заключил со мной сделку? – сказала медсестра.
Лукичев усмехнулся.
– Я знаю женщин, – процедил водитель сквозь зубы. – Продажны все, как одна. Сначала ты путалась с Вадиком, а последнее время стала строить глазки Грише.
– Вы забываете, что я замужем.
– Не завидую твоему мужу.
– Вы забываетесь!
– Нет, это ты забываешься, дорогая! – закричал Лукичев. – Ни Вадик, ни твой муж тебе сейчас не помогут!
Увидев, как покраснели от гнева глаза водителя, медсестра вновь ощутила ужас. Она, вспомнила, как стекала кровь с клинка, которым убийца поразил ее любовника, и решила сменить тактику.
– Хорошо, – сказала Авдеева. – Чего вы хотите?