- Он уже ушел?..
- Он и не приходил. Пару дней уж не появлялся. И рыжую тоже, что за ним хвостиком бегала, ни одним глазком не видели. Не там ищешь, парниша.
Девчонка все еще обиженно дула губы - даже от мамаши на пару шагов отошла и, пыхтя, сложила ручонки на груди. На фразе местного вся аж задрожала и закусила губу. Похоже, хотела что-то да ляпнуть, но вместо этого под мрачный взгляд мамаши испуганно вжала голову в плечи.
- Эй, милая, - опустившись на корточки и постаравшись говорить как можно мягче, сказал я. - Ты что-то знаешь? Мне сказать можешь. Я хороший - просто подругу ищу, переживаю за нее. Ты же тоже за своих друзей переживаешь, когда найти не можешь?..
- У меня неть друс-сей, - тут же буркнула девчонка.
- Но мама есть. Вот ты бы переживала, если бы она пропала, - стараясь сохранять терпение, которого мне чертовски не хватало при общении с детьми, сказал я. Даже шалопаев вроде Микки и Рикки переносил с трудом. Увидев неуверенный кивок, продолжил: - Так скажи мне, что знаешь...
- Слысала. Ма, я не хотела слысать!
Мамаша уже стояла мрачнее тучи, но, судя по лицу, о тайнах дочери даже не подозревала. Хотя, скорее, ей было просто насрать. Махнув рукой, мол, рассказывай, она подхватила несколько стопок книг и пошла к перерабатывающему баку - как раз подошла ее очередь.
- Сепелявый про бах-бах масины говорил, - тут же выдала девочка и выразительно раздвинула руки, показывая размер тех самых "масин". Судя по всему, речь шла об автоматизированных машинах для уборки. - Седня ночью они к масинам на металл идут.
- Кто "они"? - уточнил я, еще ничерта не понимая.
Суорэ смогли починить где-то с пяток машин для уборки, которые помогали разгребать завалы. Вещь полезная, учитывая, что еще лет двенадцать назад на Свалке ни о каких железных коридорах и улочках речь не шла. Сплошные горы мусора до самого железного потолка, с которыми в ручную при всем желании не справишься. Сейчас машины запускали не так часто, хотя бы потому что ломались они исправно. В основном, работали они по ночам, чтобы алкаши вроде моего покойного папаши не отправлялись на тот свет раньше времени. Так что на кой черт идти ночью к машинам, рядом с которыми всегда крутились головорезы, - одному Верхнему городу ведомо.
- Они, - между тем, ответила девчонка и пожала плечами. - Сепелявый и рыжая.
- Понятно. Ты молодец, - выдавил я из себя улыбку и встал. Уже обращаясь к местному алкашу, спросил: - Значит, ни в общежитии, ни в ближайших гаражах Шепелявый не ночует?
- Неа. В канаве какой-то, наверное, ночует, ха, - ответил тот и осклабился. - Так воняет - жуть. Даже мне хреново.
Уже поворачиваясь, чтобы уйти, я вдруг спросил, припомнив старый разговор с Бэт:
- Мазутом?..
- Ага, ага, типа того. Горечь такая - тьфу, - дыхнув перегаром, довольно закивал местный, словно не замечая иронии ситуации.
Несло от него за километр. И в кои-то веки меня замутило от отвратного штына алкоголя, смешанного с горечью пропитки листов. Впрочем, может, дело еще было в том, что нюх у меня в последнее время обостроился, и от каждого резкого запаха передергивало. Организм всеми силами требовал гребаную дозу, ни на секунду не давая забыть о закрытом пакетике в кармане штанов.
Мой уход восприняли облегченными вздохами и перешептываниями. Все-таки головорезов никто не любил, а я перестал быть для местных своим, когда показал револьвер. Но сейчас мне было не до того.
В последнее время из башки не выходила мысль, что на Свалке происходит нечто странное, и дело уже не только в спятившей Ники...
Машину для уборки заметить не трудно, и дело даже в поблескивающих фарах, которые синими пятнами выделялись в кромешной темноте Нижнего города, а скорее в громыхающем гусеничном шасси. Стоило железной громадине с необъятным баком сдвинуться с места, как уши закладывало от рокота и отвратного поскрипывания, будто детали последний раз смазывали еще до эпохи Последних Войн. Да и от масляного бака несло за километр.
Затаившись в одном из отвевлений железного коридора между изъеденными коррозией гаражами, я наблюдал, как массивные лопасти машины сгребают попадающийся на земле хлам. Хрум-хрум. Картонные коробки, пропитанные вязкой черной жидкостью, полетели в утробу. Хрум-хрум. Может, давал о себе знать пропущенный ужин, но грохот сдвигаемых пластин гидравлического пресса, напоминал работу желудка.