Сумасшедший из Верхнего города сейчас и пялился на меня с неоконченной картины. Растрепанные седые лохмы, крючковатый нос и глубоко посаженные глаза, утопающие в морщинах. Только цвет начисто вылетел из башки. Да что там, я даже не был уверен, что в потемках убежища смог разглядеть.
Дверь гаража распахнулась. Закрывать засов я не стал, зная, что папаша вот-вот должен вернуться, как-никак до отбоя оставалось меньше часа. Но на пороге стоял не он. Чужак, одетый на удивление прилично: комбинезон порванный всего в одном месте - на плече, футболка чистая, даже ботинки без капель засохшей грязи. На вид ему было не больше двадцатки. Юркий, щуплый, с загорелым лицом, усыпанном родинками. Но в моей памяти отпечатались торчащие уши - офигеть, какие огромные уши.
- Где твой отец?
Прежде чем ответить, я нащупал в кармане нож. Холодный металл придавал уверенности.
- Не знаю.
Короткий ответ чужака не смутил: он осмотрел гараж, особенно задержав взгляд на недорисованной картине. Переступил с ноги на ногу и хмыкнул. Неприятно так хмыкнул. На друга отца он совсем не походил. С тех пор как скончалась мать, папаша якшался только с алкашами с окраин. Этот же был трезв.
- Ему что-то передать? - не выдержал я и на всякий случай показал нож.
Чужак и в ус не дунул, даже наоборот сделал шаг внутрь, продолжая изучать мои наброски.
- Нет, не стоит. Хорошая бумага. Очень хорошая. Знаешь, на таких часто оставляют послания. Слышал о медном купоросе? Нет?
- Что нужно? - мрачно уточнил я, закрывая собой холст. Только всякую чушь слушать не хватало.
- Сульфат меди хорошо растворяется в воде, - между тем продолжил чужак, но, наконец-то рассмотрев угрюмое выражение на моем лице, примирительно вскинул ладони. - Не любишь химию, так не любишь. Да только на твоем бы месте, я подержал холст над нашатырным спиртом, мальчик.
- Убирайся! Это мой дом!
Чужак вновь хмыкнул, но развернулся и послушно направился на выход. Только уже переступив через порог, обернулся и кинул:
- Серые глаза. Се-ры-е. С маленькой точкой в правом. И не забудь - нашатырный спирт.
На этот раз дверь гаража я на всякий случай захлопнул. Пусть папаша стучит, не перетрудится. Или даже ночует на улице: в конце концов, может хоть это вставит ему мозг на место. Пахать за двоих на бумажных склонах я откровенно устал, а от папаши не было никакого толка.
В одном странный чужак был прав: до химии мне не было дела. Дед смог привить только любовь к медицине, да и то просто потому, что навык полезный. За вправленный нос можно получить пару хлебцов. Но странные слова про спирт пробудили в душе любопытство. В последнее время из-за неумной Никс я стал даже слишком любопытен - пигалица будто заразила идиотским желанием совать нос не в свое дело.
Скорее всего слова про спирт - редкостная чушь, но почему бы не рискнуть?..
Бутыль у нас всегда валялась на полках. Откупорив крышку, я подхватил один из ватманов и подставил под горькие пары. Глаза мгновенное заслезились, а нос зачесался. Спустя пару минут, отодвинул бутыль и присмотрелся. Ничего. Никаких посланий.
Фыркнув, отставил идиотские попытки и снова взял кисть. Серые, так серые глаза. Кажется, у сумасшедшего действительно был такой цвет радужки. Но окунув кисть в краску, я не выдержал и снова глянул на бутыль.
Не зная, какого жду чуда, вывалил все листы ватмана, доставшиеся от сумасшедшего из Верхнего города, на бетонный пол и стал водить под ними открытой бутылкой с нашатырем.
На обратной стороне картины заснеженного небоскреба медленно начали проступать ярко-синие буквы...
Наше время
Сложенные в стопку картины полетели на пол. Впрочем, долго рыться не пришлось, и довольно быстро под руку попался набросок заснеженного небоскреба. Невольно на лице появилась ухмылка: все-таки первые работы - та еще мазня. Хоть чему-то за годы да научился.
На обратной стороне ватмана все также виднелись ярко-синие корявые надписи. Как и семь лет назад я подумал, что кем бы ни был написавший, но рука у него явно тряслась, да и лист, похоже, лежал на коленке. Чем еще объяснить скачущие вверх-вниз квадратные буквы. На душе на мгновение стало погано - именно в ту чертову ночь папаша так и не пришел домой. Но я быстро отбросил мрачные мысли, горевать о горе-отце было уже поздновато, и вчитался в текст.
"Человечество напоминает малого ребенка. Вспоминает о Нем лишь в момент нужды. Как нахальные дети, которым давно уже пора повзрослеть, мы взываем о помощи родителя, страстно желая, чтобы Он пришел и решил все наши проблемы, причина которых - наши собственные поступки. С чего бы? Ни в одном Писании не сказано, что Бог - наша нянька. Тем более, всем нам следует поразмыслить: как часто мы, видя нечто плохое, ропщем на Бога, и как редко, случись нечто хорошее, признаем Его заслугу. Какое лицемерие постоянно обвинять Его, отрицать существование, требовать доказательств и помощи, но считать, что за все хорошее в наших жизнях, нужно говорить спасибо лишь себе самому".