— Причина моей слежки за вами очевидна, — ожесточенно сказала Шерон.
— То есть, твой муж? — Френч махнула рукой. — Он попал в аварию. Не вписался в поворот.
— Нет. — Толкнув Френч, Шерон вышла из машины и встала перед ней. Ярость каким–то иррациональным образом придала ей сил. — Никаких аварий. Его убили вы.
Френч холодно взглянула на нее и резко рассмеялась.
— Он не мертв.
— Это безумие. Глупейшая…
— Ладно, я докажу, что он жив. Ты этого хочешь? Ты потом оставишь нас в покое?
Шерон смотрела ей в глаза.
— Я не…
— Верно, не понимаешь. Слушай, езжай домой и жди. Завтра он позвонит.
— Нет! — Шерон замотала головой. — Это будет фальшивка, такая, же, как…
— У меня нет времени.
Повернувшись к Шерон спиной, она пошла к своей машине, хлопнула дверцей, сорвалась с места и, визгнув покрышками, свернула за угол.
К тому времени, как Шерон вернулась в машину и погналась за ней, Розалинда Френч скрылась в ночи.
(Digital Sampling)
На этот раз сознание вернулось к нему мгновенно, точно кто–то повернул выключатель. Бейли обнаружил, что стоит в просторном, холодном зале под куполообразной крышей. Купол мерцал белым, испуская рассеянный, точно облеченный в униформу, свет. Пол тоже был белым, испещренным сетью черных линий.
Включение сознания было столь внезапным, что он просто стоял, неуверенно оглядываясь, не в силах переключиться. Образы Лондона военной поры еще жили в его разуме — как и панический ужас от паралича и зрелища исчезновения окружающего мира и памяти.
Но теперь он снова мог двигаться. И разум нормализовался насколько он мог судить. Однако он все еще не оправился от ошеломления, а в этой громадной зале не было ничего, на что можно было лечь или хотя бы прислониться. Он рухнул на колени, сел на пол, скрестил ноги и закрыл глаза, прижав ладони ко лбу.
Вскоре он почувствовал себя лучше, увереннее. Взглянув на пол перед собой, он провел по нему пальцем. Поверхность была гладкой, холодной и твердой, как полированный камень. Линии были около полусантиметра толщиной и образовывали сложный узор, то там то сям перемежающийся прямоугольниками и прочими геометрическими фигурами. Узор под мерцающим куполом, который, казалось, был громадным, чуть не в милю диаметром, уходил вдаль.
— Добро пожаловать, мистер Бейли, — сказал чей–то голос.
Бейли поднял взгляд. В дюжине футов от него материализовалась человеческая фигура. Бейли узнал ее не сразу. Лео Готтбаум, высокий, загадочный, руки заложены за спину, глядит вокруг по–хозяйски!
Бейли рывком поднялся на ноги. Его все еще пошатывало, однако с Готтбаумом хотелось говорить лицо в лицо. Появление Готтбаума пробудило в нем противоречивые чувства: осмотрительность, ярость и страх.
Некоторое время они молча взирали друг на друга.
— Я все еще в MAPHISе, — сказал Бейли. Высказывание было скорее утверждением, нежели вопросом.
— Конечно. И теперь система функционирует нормально.
Бейли снова вспомнился охвативший его паралич и постепенная потеря памяти. Он вздрогнул.
— А что это было? Когда… все начало исчезать?
— Кратко говоря, кое–какие проблемы с софтами. Пришлось все вырубать и… перезагружаться. — При этом архаизме он слегка улыбнулся.
— Тогда… почему я жив? — спросил Бейли. — Я чувствовал, как сознание по частям отключается.
— Потому, что имеется копия вашего файла, — объяснил Готтбаум. — Взгляните на схему, это… где–то там. — Он махнул рукой вдаль. Бейли взглянул на переплетение линий на полу.
— Так это — диаграмма?
— Да. Общая схема MARHISа.
— И… имеется запасная копия всего моего существа?
Готтбаум раздраженно взмахнул руками, точно расспросы обижали его.
— То же самое делает любой юзер с новой программой. Мы обеспечили резерв. И копия каждого инфоморфа постоянно обновляется согласно происходящим с оригиналом событиям. Вот почему вы помните процесс потери памяти.
Бейли покачал головой. Не об этом он хотел говорить… Он на секунду отвел взгляд, стараясь привести мысли в порядок. Чего ему хочется на самом деле? Ему опять одиноко. Он изолирован от всего мира. И виноват в этом стоящий перед ним. Или человек, чья реплика[?] стоит перед ним.
— Вы действительно здесь, со мной? — спросил он, чувствуя пренеприятнейшую уязвимость. Он даже выразить не мог, свою ярость по поводу проделанного над ним. — Или вы снаружи, проецируете сюда свой образ? Или — еще как?