Малыш разжал хватку, довольно ухнул и побрел назад. Никто не осмелился остановить его.
- И куда нам теперь? – недовольно спросил майор.
Максим прошел по тоннелю, свернул в широкий коридор и едва не закричал от радости: сквозь трещины в своде пробивалось солнце. Проводник забрался на груду обломков, протиснулся в узкий, почти засыпанный ход и прикрыл глаза рукой: после мрака подземелья дневной свет показался ослепительным.
Глава 16
По заросшей травой грунтовой дороге Максим вывел группу в маленькую деревушку: несколько деревянных домиков, да двухэтажный кирпичный универмаг на площади. Зачем его построили в такой глуши?
Майор поманил Максима и снял ружье с плеча:
- Идем. Я кое-что заметил. Надо проверить.
- Я ничего не чувствую…
Церпицкий схватил его за руку и потащил за собой. За магазином вытаращил фары-глаза приземистый армейский вездеход с длинным жалом автоматической пушки на крыше. Люки были закрыты. Майор приподнял крышку, она встала вертикально и щелкнула.
- Машина экспедиции Дорошенко, - пояснил Церпицкий и скрылся внутри. Через минуту распахнулась кормовая дверь.
Максим остался снаружи. Завыл стартер, двигатель захлопал и, выбросив клуб черного дыма, зарычал на малых оборотах. Майор открыл смотровой люк и крикнул:
- Что встали? Поехали!
Проводник сел на место командира, справа от водителя и с наслаждением швырнул рюкзак на пол. Остальные устроились на лавочках в грузовом отсеке. Взревел дизель, лязгнули гусеницы, и транспортер двинулся в путь домой.
Машина миновала лесопосадку, перевалилась на нос и выскочила на гладкое, будто недавно построенное шоссе среди засеянных кукурузой полей.
- Удивительно, что тачанка завелась. Даже аккумулятор целый, - довольно сказал Максим.
- Советское – значит отличное! Я на этих машинах столько километров отмахал… наверное, больше, чем на самолетах.
Дорога пошла на подъем, и когда транспортер выскочил на вершину холма, путь ему преградил канареечно-желтый старинный «Москвич» с голубыми буквами «ГАИ» на капоте. Майор ударил по тормозам, и Максим едва успел схватиться за подлокотник.
Из автомобиля выскочил… настоящий советский милиционер. Молодой парень в синей форме нацепил фуражку и постучал по броне рукояткой «нагана».
Майор откинул крышку люка и спрыгнул на землю. Максим выскочил за ним. Его почему-то трясло, казалось, что происходит нечто ужасное. Но логически он вряд ли смог бы что-то объяснить.
- Инспектор Бобров! – сказал милиционер. – Товарищ военный, разрешите осмотреть машину? Простая формальность, у меня приказ. Комитетчики бушуют.
Церпицкий открыл кормовую дверь. Бобров заглянул внутрь и вдруг изменился в лице, словно кто-то внезапно схватил его за плечо.
- Она… - прошептал милиционер и резко крикнул: - Женщина - ко мне! Вы следуете со мной для выяснения обстоятельств! Ваши документы!
Церпицкий уставился в какую-то точку на горизонте. Милиционер перехватил его взгляд и повернулся. Майор подсек инспектора и пнул носком ботинка по черепу.
Максим взлетел на крышу вездехода и провалился в люк. Церпицкий рухнул на сиденье водителя и вдавил в пол педаль газа. Майор едва не протаранил «Москвич» и погнал транспортер, выжимая из него все, что можно. И даже то, что нельзя.
Сбоку выскочила знакомая канареечная легковушка, попыталась подрезать вездеход и вырвалась вперед, словно в безумных гонках на выживание. Автомобиль мотало по шоссе, Боброву явно было нехорошо, но бесстрашный инспектор, образно говоря, упорно пытался остановить танк голыми руками.
- Вот ведь гад! – в сердцах закричал Церпицкий. – Десять тонн за ним, а ему хоть бы хны! Я бы на его месте весь салон обделал!
«Москвич», к ужасу Максима, сбросил скорость. Бронированный нос транспортера едва не уперся в багажник. Церпицкий тоже притормозил, не желая расплющить гусеницами отважного инспектора.
Шоссе ушло в сторону, за поворотом показался перекресток. Церпицкий рванул на себя правый рычаг. Максима прижало к борту. Кто-то вскрикнул в грузовом отсеке.
Транспортер проскрежетал по асфальту, слетел с шоссе и, покачиваясь, помчался по разбитой грунтовке. Проскочил поле, очередную деревеньку – сколько их в Зоне, влетел в лес и рванул по размытой дождями колее. Здесь, на бездорожье, ни один автомобиль не смог бы его настигнуть.