Оба-на! А я-то голову ломал, как защитить игрушку от, как бы сказали в моё время «пиратского копирования»! Вслух же проговорил:
— Пустое, мой краснокожий брат Орлиный коготь, это не шибко важно. Ты только дорисуй мне свои доработки. И покажи, в какой последовательности вставлять детальки на места.
Потом мы искали краски, чтобы в разные цвета стороны кубика покрасить: чёрный с белым, красным и зелёным, и синий с оранжевым. Но тут случилось непредвиденное, что надолго отодвинуло забавы в сторону.
Я ещё накануне вечером ощущал сильное жжение в правой ступне. И это несмотря на то, что зарядку и тренировки теперь провожу исключительно в мокасинах — у матросов-то подошвы сплошной мозоль, в тёплое время года обувку берегут, босые по кораблю шныряют, а командорские, увы… Ну, и разбередил: мне бы позавчера-вчера полежать в койке, да куда там… Но нога-то ещё куда ни шло, терпимо, так знобить начало. Лангсдорф температуру смерил, озабоченно осмотрел ногу, поглядел сокрушенно:
— Худо дело, Господин командор…
— А точнее? — потребовал я.
— Очень похоже на антонов огонь, — врач отвел глаза.
«То бишь гангрена или, иначе, заражение крови», — подитожил я про себя. Положение угрожающее…
— Григорий Иванович, а вытяжку из плесени Вам удалось извлечь?
— Да, есть около наперстка, — складки на лбу показали, что доктор пытается сообразить, что в моем вопросе содержится.
— И промытый в щелоке, прополосканный и высушенный хлопок есть?
— Имеется.
— Разбавьте половину вытяжки плесени, насколько помню по латыни она какой-то там пеницилиниум зовется, пусть будет пеницилин, в стопке дистилированной воды и вместе с хлопком несите.
Я вновь хорошенько промыл стопу, Лангсдорф прочистил ранку и мы вложили в неё тампон из хлопка пропитанного раствором пеницилина. К утру опухоль спала и кожа приобрела вполне здоровый вид. Однако на сем наши невзгоды не исчерпались.
Осунулся и посерел лицом Филимон. Парень он оказался терпеливым, иначе как объяснить, что сносил жуткую боль. Только когда от сломанной ноги потянуло гнилостным запахом, Лангсдорф переполошился. Гипс вскрыли и открылась кошмарная картина: рана загноилась, края почернели, кожа натянута и блестит словно пергамент, а краснота поднялась почти до паха, вдобавок у матроса начался сильный жар.
В коридоре доктор обреченно махнул:
— Не жилец.
И это был удар, что называется «ниже пояса»: матроса спасли от ампутации, нога почти срослась, он уже шел на поправку и на тебе…. Ну нет, будем драться до последнего!
— Григорий Иванович, по-моему видел у Вас приспособление жидкости в организм вводить и отсасывать.
— Ну?
— Коли матрос обречен, несите-ка сюда разбавленную вытяжку пеницилина и сей прибор.
Лангсдорф остро взглянул на меня:
— Надеюсь, Вы понимаете что делаете, — и споро отправился в лабораторию.
Конечно, штука что принес Лангсдорф мало напоминала привычный мне шприц, да и в безвредности вытяжки из плесени для внутримышечного впрыскивания я не был уверен, но и смотреть, как Филимон в мучениях умирает не попробовав его спасти не мог. Дрожащими руками протер бедро спиртом, до ягодиц не дотянуться без переворачивания тела, набрал препарата и проткнув кожу ввел. А про себя подумал, что застрелюсь на фиг, коли матрос таки погибнет.
Вернулся в командорскую каюту, накатил стакан из-под чая спиртом, выпил как воду и отрубился.
Утром проснулся от того, что меня тряс за плечо доктор:
— Николай Петрович, Ваша Светлость, ей-Богу помогло Филимон уже просил есть!
Да и краснота спала, а кожа вкруг рубца порозовела.
— Уффф! — выдохнул я напряжение, державшее со вчерашнего вечера. А потом, После умывания и обильного завтрака, схватил кубик и двинулся в лазарет, где слабо улыбающемуся Филимону показал, как головоломка работает.
Лангсдорф позже качал головой: мол, парень про свою болячку напрочь забыл, только и делает что крутит головоломку.
Мало того, пришлось даже составить расписание: раненому кубик приносили на три часа и потребовалось выставлять караульного у двери в лазаретную каюту, чтобы никто не заходил к нему в этот момент. Французы глазели с завистью, но поначалу просить не осмеливались, зато потом… А в остальное время суток кубик находился в матросской кают-компании.
Успех был настолько ошеломляющий, что индеец по старой памяти, теперь уже быстрее, изготовил ещё пару игрушек. А я подумал о том, что вот они — живые деньги! Запатентовать я его запатентую несомненно, но надо сразу ставить производство! Что ж, это зарубка на память, я достал блокнот и записал в список задач, которые себе наметил. Надо ещё название дать головоломке, а то ведь придумают ещё чёрт знает что!