Выбрать главу
И нет у вечерних стрижей ничего,Что б там, наверху, задержалоВитийственный возглас их: о торжество,Смотрите, земля убежала!
Как белым ключом закипая в котле,Уходит бранчливая влага, –Смотрите, смотрите – нет места землеОт края небес до оврага.
1915

Счастье

Исчерпан весь ливень вечернийСадами. И вывод – таков:Нас счастье тому же подвергнетТерзанью, как сонм облаков.
Наверное, бурное счастьеС лица и на вид таково.Как улиц по смытьи ненастьяСтолиственное торжество.
Там мир заключен. И, как Каин,Там заштемпелеван тепломОкраин, забыт и охаян,И высмеян листьями гром.
И высью. И капель икотой.И – внятной тем более, чтоИ рощам нет счета: решетаВ сплошное слились решето.
На плоской листве. ОкеанеРасплавленных почек на днеБушующего обожаньяМолящихся вышине.
Кустарника сгусток не выжат.По клетке и влюбчивый клёстЗерном так задорно не брызжет,Как жимолость – россыпью звезд.
1915

Эхо

Ночам соловьем обладать,Что ведром полнодонным колодцам.Не знаю я, звездная гладьИз песни ли, в песню ли льется.
Но чем его песня полней,Тем полночь над песнью просторней.Тем глубже отдача корней,Когда она бьется об корни.
И если березовых купБезвозгласно великолепье,Мне кажется, бьется о срубТа песня железною цепью,
И каплет со стали тоска,И ночь растекается в слякоть,И ею следят с цветникаДо самых закраинных пахот.
1915

Три варианта

1
Когда до тончайшей мелочиВесь день пред тобой на весу,Лишь знойное щелканье белочьеНе молкнет в смолистом лесу.
И млея, и силы накапливая,Спит строй сосновых высот.И лес шелушится и каплямиРоняет струящийся пот.
2
Сады тошнит от верст затишья.Столбняк рассерженных лощинСтрашней, чем ураган, и лише,Чем буря, в силах всполошить.
Гроза близка. У сада пахнетИз усыхающего ртаКрапивой, кровлей, тленьем, страхом.Встает в колонны рев скота.
3
На кустах растут разрывыОблетелых туч. У садаПолон рот сырой крапивы:Это запах гроз и кладов.
Устает кустарник охать.В небе множатся пролеты.У босой лазури – по́ходьГоленастых по болоту.
И блестят, блестят, как губы,Не утертые рукою,Лозы ив, и листья дуба,И следы у водопоя.
1914

Июльская гроза

Так приближается ударЗа сладким, из-за ширмы лени,Во всеоружьи мутных чарДовольства и оцепененья.
Стоит на мертвой точке часНе оттого ль, что он намечен,Что желчь моя не разлилась,Что у меня на месте печень?
Не отсыхает ли языкУ лип, не липнут листья к нёбу льВ часы, как в лагере грозыПолнеба топчется поодаль?
И слышно: гам ученья там,Глухой, лиловый, отдаленный.И жарко белым облакамГрудиться, строясь в батальоны.
Весь лагерь мрака на виду.И, мрак глазами пожирая,В чаду стоят плетни. В чаду –Телеги, кадки и сараи.
Как плат белы, забыли грызтьПодсолнухи, забыли сплюнуть,Их всех поработила высь,На них дохнувшая, как юность.
Гроза в воротах! на дворе!Преображаясь и дурея,Во тьме, в раскатах, в серебре,Она бежит по галерее.
По лестнице. И на крыльцо.Ступень, ступень, ступень. – Повязку!У всех пяти зеркал лицоГрозы, с себя сорвавшей маску.
1915

После дождя

За окнами давка, толпится листва,И палое небо с дорог не подобрано.Всё стихло. Но что это было сперва!Теперь разговор уж не тот и по-доброму.
Сначала всё опрометью, вразнорядВвалилось в ограду деревья развенчивать,И попранным парком из ливня – под град,Потом от сараев – к террасе бревенчатой.
Теперь не надышишься крепью густой.А то, что у тополя жилы полопались, –Так воздух садовый, как соды настой,Шипучкой играет от горечи тополя.
Со стекол балконных, как с бедер и спинОзябших купальщиц, – ручьями испарина.Сверкает клубники мороженый клин,И градинки стелются солью поваренной.