– Мама, я думаю, что пора уходить с Грувфом в ее берлогу. Спи с ней, укутавшись в шкурки.
Затем фейри глубоко поклонилась.
– Могу я поцеловать тебя в последний раз? Мы больше не встретимся в этом мире.
В ответ Йим тепло обняла Рупинлу и поцеловала ее. После этого Грувф издал протяжное ворчание, а когда Йим взглянула в ее сторону, медведица начал уходить. Йим повернулась, чтобы попрощаться с фейри, но она уже исчезла.
Грувф вышла из горной долины и стала подниматься в гору. Она шла легким шагом, и Йим без особого труда следовал за ней по крутому склону. На нем между длинными участками скал и бурой травой росло несколько чахлых деревьев. Выше деревьев не было вовсе, а склоны уже были припорошены снегом. С того места, где стояла Йим, она могла смотреть на север и видеть, как редкие холмы уступают место широкой равнине, уходящей к далекому горизонту. Туда я и отправлюсь весной, подумала она. Пойду на север и уйду как можно дальше.
Когда медведь вошел в очередную складку в склоне горы и спустился по внутреннему склону, вид скрылся из виду. Там, среди зарослей деревьев, была глубокая расщелина в скале. Грувф вошел в нее и исчез. Помня о том, что Рупинла велел ей спать в шкурах, Йим сняла плащ Яуна и свою поношенную смену и кофту, чтобы засунуть их в трещину в стене расщелины. Она надеялась, что там они будут защищены от непогоды.
Уложив одежду до весны, Йим полезла в расщелину, чтобы найти медведя. Вскоре она уже осторожно пробиралась в почти полной темноте. Вдали пол резко уклонялся вниз, но за поворотом прохода становился ровным. Йим чувствовала под ногами сухие листья и траву и слышала дыхание медведя. По мере того как она продвигалась вперед, покрытие каменного пола становилось все глубже. Она столкнулась с Грувфом. Йим наклонилась и коснулась огромной лапы медведя, а затем обошла его вокруг, пока не прижалась к брюху Грува и не прижалась к его густой шерсти.
Когда Йим лежала неподвижно, она чувствовала, что ее тело затихает. Сердце билось все реже, а дыхание замедлилось. Мысли исчезали, когда она погружалась в состояние, более глубокое и спокойное, чем сон. Время потеряло свою власть над Йим, когда она выскользнула из сознания и погрузилась в пустоту.
В мире за пределами логова время шло своим чередом. С деревьев падали последние листья. Ночи становились все длиннее. Снег падал, пока не скрыл все следы расщелины. Внутри темного убежища Грувфа Йим скользила сквозь изменения в состоянии беспамятства. Ей не было ни тепло, ни холодно. Она и не подозревала, что нашла сосок Грува, чтобы сосать его, как детеныш. Ее разум был спокоен и лишен снов, кровавых или иных.
41
Хонус вжился в жизнь одинокого волка. Всю осень он нападал на дозорных по ночам и наблюдал за поисками днем. Он спал всегда и везде, где только мог, но никогда ни в одном месте подряд. В конце концов ему попался гвардеец, который был не прочь поговорить. Тот описал объект поисков лорда Бахла как женщину восемнадцати зим от роду, с волосами цвета ореха и темными глазами. Обрадованный тем, что его догадки наконец-то подтвердились, Хонус пощадил его жизнь, хотя и был уверен, что его пленник знает больше, чем рассказал.
Милосердие Хонуса стоило ему дорого: Железная гвардия узнала, что Сарф преследует их. С наступлением холодов люди Бахла стали охотиться за ним, как и за Йим. Хонус стал осторожнее, но не потому, что боялся смерти. Скорее, он с болью осознавал, что является единственным защитником Йим. Настойчивые поиски лорда Бахла одновременно беспокоили и ободряли его. Он задавался вопросом, что такого сделала Йим, чтобы спровоцировать столь масштабные усилия, и боялся, что Бахл намерен жестоко отомстить ей. С другой стороны, продолжающиеся поиски свидетельствовали о том, что Йим жива и находится поблизости. Хонус не представлял, откуда Бахл мог это знать, но подозревал, что здесь замешано колдовство.
Живя в обезлюдевшей и разграбленной сельской местности, Хонус зависел от своих врагов в плане пропитания и зимней одежды. Он носил сапоги гвардейца и тяжелый зимний плащ. Он захватывал гвардейские пайки и лошадей и съедал их. Тепло было непозволительной роскошью, и он рисковал развести костер только в самые лютые ночи. Холод, казалось, проникал в него, пока он не стал хладнокровным и бессердечным. Хонус отвык от милосердия. Всякий раз, когда он имел дело с гвардейцем, гнев, вытатуированный на его лице, отражал его чувства. Свой гнев он выражал быстрой смертью. Хонус не был жестоким, но он был безжалостным и эффективным. Часто в снежные дни и холодные ночи он представлял, как истребляет всех людей лорда Бахла, чтобы Бахл был вынужден выйти на бой один на один.
Если ярость подстегивала Хонуса, то любовь – тоже. Он мучился, не зная, где Йим и как она себя чувствует. Хонус воспринимал свои страдания как доказательство преданности и переносил трудности как акт любви. Это был единственный возможный любовный поступок.
Единственное счастье Хонус испытывал от воспоминаний об умерших. После того как Йим стала его Носительницей, он нечасто погружался в трансы, потому что она, как и Теодус, не одобряла его привычку искать радости на Темном пути. К тому же, когда Йим была рядом с ним, Хонус редко испытывал в этом потребность. Когда же ее не стало, желание вернулось с новой силой. Трансинг был очень рискованным занятием там, где творилось столько злодеяний. Хонус часто сталкивался с ними на Бессолнечном пути и был вынужден заново переживать их ужасы. После этого поиск блаженных воспоминаний становился еще более насущным. Больше всего Хонус ценил моменты любви и страсти. Встретившись с одним из них, Хонус на короткое время ощущал тепло и поддержку. Но вскоре это чувство угасало, сменяясь пустотой и тоской. Тогда Хонус снова впадал в транс.
По мере того как сезон затягивался, лорд Бахл перестал обыскивать окрестности крепости и высылал пешие и конные патрули, которые часто пропадали на несколько дней. Это заставило Хонуса изменить тактику. Поскольку он не мог уследить за всеми патрулями, из воина он превратился в шпиона. Он перестал преследовать войска Бахла. Вместо этого он наблюдал за их приходом и уходом, ища любой знак, который мог бы указать на то, что Йим найдена.
Когда дни удлинились с наступлением весны, Хонус поймал лошадь и поставил ее на постой в отдаленной развалине. Хотя держать лошадь было рискованно и требовало времени и сил, Хонус счел это благоразумным. Если Йим все еще находилась в Аверене, то с наступлением теплой погоды она скорее всего отправится в путь. Если ее схватят, то для спасения может понадобиться лошадь.
***
Сознание приходило к Йим короткими эпизодами, растянутыми на много дней. Время от времени она выходила из беспробудного сна и погружалась в него. Тогда у нее появлялось смутное ощущение, что она обладает телом, которое живет во времени и пространстве. И вот однажды она перешла от сна к бодрствованию. Йим поняла, что находится в холодной берлоге, лежит обнаженная рядом с медведем. Когда она подняла голову, медведь тоже зашевелился. Йим зевнула.
– Доброе утро, Грувф.
Медведь рыкнул, поднялся и вышел из берлоги. Когда Йим села, она почувствовала, что ее тело потеряло равновесие и стало неправильным. Она положила руки на живот и с удивлением ощутила большую округлую выпуклость, а на месте пупка – выпирающий бугорок. Затем Йим обхватила в темноте свои груди и обнаружила, что они увеличились и стали нежными. Помогая Мудрой женщине при родах, Йим знала все об изменениях, происходящих во время беременности. Но ее преображение казалось мгновенным, и это ее насторожило. Кроме того, живот беременной женщины должен быть теплым, но ее живот был неестественно холодным.
Йим встала. Не привыкнув к новому центру равновесия своего тела, она, пошатываясь, направилась к входу в логово. Выйдя на утренний солнечный свет, она долго смотрела на себя, несмотря на холодный воздух. Ее груди казались еще больше, чем на самом деле. Они также обвисли и были увенчаны темными и втянутыми сосками. Однако ее внимание привлек выпуклый живот. Казалось, он доминирует над ее телом, как гора над пейзажем. Йим смотрела на него, пытаясь привыкнуть к его виду, но он выглядел слишком чужим.