Когда холод заставил Йим одеться, она нашла одежду, которую хранила в расщелине, и обнаружила в ней гнездо мышей. Она вытряхнула тварей из одежды. Пока Йим осматривала причиненный ими ущерб, Грувф с аппетитом сожрал одну из них. В передней части ее сюртука зияла дыра, а часть блузки была прогрызена и изодрана в клочья. Испорченная одежда посрамила бы нищего и лишь едва отвечала требованиям скромности. К счастью, в плаще было всего две дыры размером с кулак. Йим быстро оделась, а потом стояла, дрожа от холода.
Йим приняла ее дрожь за признак того, что ее потусторонний холод перешел на растущего ребенка. Она все еще ощущала его остатки, но, похоже, ее дискомфорт был связан в основном с погодой. На горе весна была скорее обещанием, чем реальностью. Большую часть склона все еще покрывал снег, по которому Йим придется идти босиком, чтобы добраться до низин.
Грувф повернулся и посмотрел на Йим, а затем издал протяжный рык и направился вниз по склону. Пройдя небольшое расстояние, медведь остановился и снова посмотрел на Йим, давая ей понять, что она должна следовать за ним. Йим так и сделала, и медведь повел ее вниз по склону. Долгий и изнурительный спуск был особенно трудным, потому что Йим не была уверена в своем равновесии. Она боялась, что из-за своей неуклюжести в любой момент сорвется вниз по крутому склону, и от этого все больше отставала. По какой-то причине медведь не сбавлял темп, и через некоторое время Йим шла только по следам на снегу. Йим чувствовала себя покинутой, ей было неловко, холодно и хотелось есть. Она была так несчастна, что разрыдалась. Йим вспомнила всех угрюмых будущих матерей, которых опекала Мудрая женщина, и поняла, что сама стала такой же.
Медведица спускалась с горы совсем не тем путем, которым она пришла к берлоге. Он был менее прямым и резко отклонялся к востоку. Когда Йим достигла нижнего склона и перестала различать следы Грувфа, она была уже далеко от крепости Бахла. С возвышенностей Йим не заметила ни одного жилища, а ближе к горам не было видно и следов человечества.
Продолжая спускаться по все более крутому склону, Йим вошла в лес, где деревья уже облетели, а воздух стал мягче. Она присела на поваленное бревно, чтобы отдохнуть, но была слишком измучена и голодна, чтобы оценить перемены. Никогда в жизни Йим не чувствовала себя такой голодной, и голод этот был острым и отчаянным. Теперь я должна накормить не только себя, подумала она. В этот момент она почувствовала движение в своей утробе – напоминание о другой жизни внутри нее. Благодаря этому ребенок казался не таким абстрактным, а его потребности – более насущными. Йим устало поднялась, чтобы завершить свой спуск в низину, где она могла бы добывать пищу.
Пока Йим путешествовала по лесу в поисках грибов и весенней зелени, она не заметила Грувфа. Уверенная в том, что медведь тоже голоден, Йим задалась вопросом, не удачнее ли он добывает пищу. Ее старания мало что дали, ведь сезон еще только начинался. Затем Йим услышала хриплое рычание и увидела вдалеке Грувфа. Медведь поднял с земли хромого зайца, потряс его, положил на землю и снова зарычал. Когда Йим направился в сторону Грувфа, зверь повернулся и затрусил в лес. Когда Йим подошла к тому месту, где стоял медведь, она не увидела никаких следов, кроме свежеубитого зайца. Это было похоже на прощальный подарок.
Заяц был еще теплым, когда Йим подняла его, чтобы погрызть мягкую шкуру на шее. Она выплюнула несколько полных ртов меха, прежде чем ее зубы проникли под шкуру. Затем Йим просунула пальцы в отверстие, чтобы разорвать его пошире. На них потекла теплая кровь, и Йим поддалась внезапному порыву слизать ее. Попробовав кровь на вкус, она тут же захотела еще. Это желание было сильнее голода и жажды. Не раздумывая ни секунды, Йим подняла мертвое существо и с жадностью выпила из его горла. Кровь потекла, теплая и странно пьянящая. Она стекала по подбородку Йим и попадала на ее одежду, но она не обращала на это внимания. Когда поток уменьшился, она сжала маленький труп, чтобы выжать из него последние капли. Когда больше ничего не осталось, она выронила истощенного зайца и затряслась, как пьяница, опустошивший последнюю бутылку. Она жаждала большего, но его не было.
Йим дрожала некоторое время, пока желание не прошло. Затем ее охватил стыд и ужас от содеянного. Она смотрела на свежие пятна на своих лохмотьях, недоумевая от своего непристойного желания и его силы. В ней вновь проснулся страх, что она не может доверять себе. Темный дух оставался внутри нее, готовый склонить ее к своим нуждам. Его сила была видна на ее лице, руках и одежде. Йим решила остерегаться его присутствия.
Несмотря на сожаление о содеянном, Йим все еще была голодна и нуждалась в пропитании. Она съела зайца с большей осторожностью, чем когда пила его кровь, но с той же тщательностью. Тот, чья нужда была бы не столь велика, был бы потрясен этим зрелищем. Когда Йим закончила трапезу, от него почти ничего не осталось. Не осталось ни клочка плоти. Кости были расколоты ради костного мозга, а череп разбит ради мозгов. Печень и сердце исчезли, остались только требуха, раздробленные кости и разорванная шкура. Йим закончила трапезу, чувствуя удовлетворение, и отправилась на поиски ручья, где можно было бы попить. Найдя его, она умылась в знак уважения к цивилизации, хотя ее руки уже были вылизаны дочиста.
Когда Йим искала воду, она также искала Грувфа и Квахку, хотя ожидала не найти ни того, ни другого. Она чувствовала, что Старейшие больше не могут ей помочь. Йим не могла сказать, как она пришла к такому выводу, но инстинкт подсказывал ей, что это правда. Она была сама по себе, и ей казалось, что так и должно быть.
Ночь Йим провела, зарывшись под кучей листьев. Поднявшись с солнцем, она не потрудилась смахнуть их со своих лохмотьев и спутанных волос. Йим напилась из ручья, а затем начала идти. Существование сводилось к двум обязательным условиям – передвигаться незаметно и есть. Она надеялась, что они совместимы. Новый этап в моей жизни, подумала она. Я одичала. Сначала она была одинокой девушкой, готовящейся к выполнению великого задания. Затем она стала рабыней. Затем – святой. А скоро я стану матерью. Во всем этом – в том, что связывало их, как бусины на ожерелье, – была воля Карм. Неприязнь Йим к богине притупилась, превратившись в покорность. Карм достигла своей цели и исчезла, как Грувф и Квахку. Как Карм может говорить со мной, если Пожиратель всегда подслушивает?
Чувствуя себя покинутой, Йим пыталась сказать себе, что ей все равно. Но все равно было больно. Карм была единственной матерью, которую Йим когда-либо знала. Богиня часто бывала непостижимой и всегда непредсказуемой, но это лишь подстегивало Йим стремиться стать идеальной дочерью, послушной и прилежной. Старые привычки заставили Йим задуматься, не заслужить ли ей любовь и благодарность богини, обратив ребенка лорда Бахла от зла. Тогда богиня сможет вернуться в мою жизнь! Несмотря на все случившееся, эта идея была привлекательной.
Но голод вскоре вытеснил эти мысли из головы Йим. Наткнувшись на глубокий ручей, она попыталась поймать рыбу руками, как это неоднократно делал Хонус. К сожалению, Йим не хватало его терпения и мастерства. Затем она набрала впрок лесных грибов, которые не принесли ей удовлетворения. Она ела их, пока шла на север. Когда солнце поднялось выше в небо, Йим продолжала идти и добывать пищу. Ходьба обостряла голод быстрее, чем добыча пищи. К полудню она почувствовала голод, и с каждым днем боли в животе усиливались.
В конце концов лес поредел, и на его месте появились поля, которые были либо сожжены, либо заброшены, а урожай не собран. Она порылась на одном из таких полей и обнаружила остатки прошлогодних посадок, испорченные и несъедобные. Позже Йим зашла в заброшенный фермерский дом в поисках чего-нибудь полезного, но он был основательно разграблен, и она вышла оттуда с пустыми руками, как и вошла.
Ближе к вечеру Йим заметила мужчину, обрабатывающего небольшой участок земли возле хижины. Это был первый человек, которого она увидела. Йим подумывала подойти к нему, но опасалась, что за ее голову могли назначить награду. Подумав, как легко отчаявшиеся люди предают незнакомцев, она решила перетерпеть голод и пройти мимо хижины незамеченной. До захода солнца среди множества разрушенных хижин она встретила еще три обитаемых. Йим обходила их стороной, с подозрением относясь к людям, которые выжили тогда, когда все их соседи не выжили.