– Даже наша любовь?
– Особенно это.
– Значит, мне суждено быть с тобой.
– Ты не понимаешь. Ты живешь, потому что лорд Бахл потерял свою силу. Он потерял ее, потому что она перешла к его нерожденному сыну. Я отдала себя ему, чтобы спасти тебя.
Мне все равно, чье дитя ты родишь. Если ты можешь любить его, то и я смогу.
– Но Бахл был воплощением Пожирателя. Это было источником его силы. А теперь и я стала его хозяином. Я больше не святая, если вообще была ей. Я осквернена. Ты должен бежать от меня.
– Я не могу.
– Есть вещи важнее тебя и меня, и это одна из них. Ты сталкивался с армией Бахла, но не с самим Бахлом. А я сталкивалась и знаю, что он далеко не просто злой человек. Пожиратель внутри него был готов превратить мир в место вечного ужаса. Это почти удалось. Теперь это зло перешло к сыну Бахла, и единственная надежда мира – отвратить ребенка от его судьбы. Эту задачу я должна выполнить в одиночку.
– Почему бы просто не убить его?
– Убийством всего не решить, хотя, как сарф, ты можешь в это верить. – Йим видела, что ее слова задели Хонуса, и, хотя это ранило ее, но не поколебало. – Ребенок - не наш враг. Это зло внутри него, а его нельзя победить насилием. Насилие взращивает его.
– Тогда как ты можешь победить его?
– Любовью.
– Тогда почему ты отвергаешь мою?
Йим видела, что Хонус ищет хоть какой-то знак, что она отступит. Зная, что не осмелится дать ему такой знак, Йим посмотрела на него сухими глазами и твердо сказала.
– Я не отвергаю твою любовь, но я должна от нее отказаться. Всю свою жизнь я следовала путем Карм. Он никогда не был легким. Но теперь, когда я вижу его конец, я принесу эту жертву, чтобы достичь его.
– Я могу помочь тебе, защитив тебя и твоего сына.
– Мне жаль, Хонус, но этот ребенок будет притянут к смерти. Он не сможет расти рядом с тобой. Я должна отправиться в далекие земли, куда-нибудь подальше от войн и воинов.
– Даже если ты найдешь такое место и вырастишь там сына, если в нем живет Пожиратель, как ты сможешь отвратить его от зла?
– Пожиратель теперь и во мне. Если я смогу противостоять его злу, то, возможно, и мой сын сможет.
– Йим, разве ты не любишь меня?
Страдание, прозвучавшее в голосе Хонуса, едва не разрушило решимость Йим. Но она упорно продолжала.
– Я буду любить тебя вечно. Эта любовь – дар Карм. Но мой ребенок будет нуждаться в моей любви больше, чем ты. Поэтому волей Карм мы должны расстаться.
Хонус, той ночью в храме ты поклялся мне в послушании. Я держу тебя на этой клятве. Я ухожу, и ты не должен следовать за мной.
Хонус, который был таким грозным, выглядел совершенно побежденным.
– Значит, Карм даровала нам любовь, всегда зная, что она ее отнимет?
– Да.
Хонус долго молчал, казалось, лишившись всех чувств. Затем эмоции вернулись к нему, и он встал, его лицо покраснело.
– Какая жестокость! Так играть жизнями! Это делает Карм не лучше Пожирателя.
– Не говори так!
– Почему бы и нет? Возможно, ты можешь простить ее, но я не могу. Карм забрала меня у родителей. Она постановила, что я должен тренироваться убивать. Для чего? Чтобы она разбила твое и мое сердце? Чтобы мы закончили свои дни в горечи?
Хонус выхватил меч и устремил к небесам.
– Я отдал свою жизнь Карм! Но теперь я раскаиваюсь и проклинаю тот день, когда ступил в ее храм!
Хонус вогнал клинок в землю с такой силой, что тот наполовину оказался погребенным. Затем яростным пинком он сломал его и отбросил рукоять в сторону.
– Я навсегда отрекаюсь от Карм!
– Хонус!
– Я подчинюсь твоей воле, но не ее. Я возьму только две шкуры с водой. Остальное – твое. Иди на север, если хочешь. Я не последую за тобой. Пусть Карм даст тебе утешение. Я буду искать его в другом месте. И когда люди будут смотреть на мое лицо, я скажу, что оно показывает мою ненависть к Карм.
Йим стояла, ошеломленная и с разбитым сердцем наблюдая, как Хонус схватил две шкуры с водой и бросился вверх по склону. В спешке он даже не потрудился взять свой плащ. Поднявшись на холм, Йим увидела, как он бежит по просторам травы. Она осталась на месте, вытирая слезы, чтобы увидеть его в последний раз. Хонус становился все меньше и меньше, пока не исчез из виду, и Йим осталась одна.
48
Йим плакала. Рядом не было никого, кто мог бы увидеть ее или позаботиться о ней, поэтому она дала волю печали. Какое-то время она властвовала над ней. Затем в ней вновь проснулась решимость, позволившая ей отослать Хонуса. Она отказалась от того, кем дорожила больше всего, и была уверена, что это не будет напрасно. Йим крикнула в пустую равнину.
– Мир не упадет в бездну! Мой ребенок познает любовь, а не ненависть и смерть!
Йим почти улыбалась своей браваде, готовясь к путешествию на север. Она проверила свои запасы и нашла все самое необходимое: кремень и железо, нож, котелок, деревянную миску, набор для лечения и ложку. Было достаточно зерна, немного кореньев, буханка черствого хлеба и немного сыра. У нее была смена, которую она выстирала в озере и разложила на траве для просушки. Еще у нее был Нег – для перевозки и общения. И наконец, у нее был потрепанный плащ Хонуса. Она взяла его в руки и прижала к лицу, лелея то, что пахло им.
Йим собрала седельные сумки, надела сырую смену, оседлала Нега и с большим трудом взобралась на лошадь. Ушибленный бок болел до такой степени, что мешал ей не меньше, чем растянутый живот. Жеребец так терпеливо терпел ее неуклюжие попытки, что у Йим сложилось впечатление, будто он понимает ее трудности. Йим почувствовала, что между ними возникло взаимопонимание. Ей стало интересно, не дал ли ей поцелуй Рупинлы нечто большее, чем способность перезимовать с медведем.
К полудню Йим ехала на север. Нег нес ее осторожно, словно знал, что каждый толчок причиняет боль его наезднице. Почки Йим болели так сильно, что ее подташнивало. Если бы не это, поездка была бы приятной. Вместо этого она превратилась в испытание, усугубляемое необходимостью часто сходить с лошади и поливать траву кровавой мочой. Каждый раз возвращение в седло становилось борьбой, в которой навыки, приобретенные в результате повторений, компенсировались растущей усталостью и болью Йим. К позднему вечеру она уже не могла справиться с этим испытанием и опустилась на землю. Нег прижался к ней, как бы желая утешить.
Немного отдохнув, Йим поднялась и сняла с Нега попону, чтобы он мог пастись. При этом она заглянула в большие карие глаза животного.
– Тебе ведь не нужны уздечка и поводья, правда?
Жеребец фыркнул.
– И я думала, что нет.
Йим отбросила уздечку.
– Я ранена, Нег, и я не знаю, насколько сильно. Настолько, что тебе, возможно, придется искать дорогу на север. Ты сможешь это сделать?
Нег опустил голову и начал пастись.
– Отлично, – сказала Йим. – Первый день в одиночестве, а я уже прошу своего коня о помощи. Может, он и кашу сварит?
Йим сняла с Нега седло и седельные сумки, выпила воды и заставила себя съесть немного хлеба. Затем она расстелила на земле плащ Хонуса и легла на него. Хотя потусторонний холод не покидал ее, Йим почувствовала приступ лихорадки. Он вызывал противоречивые ощущения, которые были одновременно неприятными и изматывающими. Йим лежала на боку и смотрела на траву – вблизи она казалась лесом, – а ее тело попеременно бросало то в жар, то в холод.
Хотя было еще светло, она погрузилась в сон.
Последние мысли Йим были о Хонусе. Она гадала, где он и что делает, думает и чувствует. Ей казалось, что она будет задавать эти вопросы до конца жизни, а ответы всегда будут одни и те же – «я не знаю». Но это не мешало Йим строить догадки. Она беспокоилась, что, разочаровавшись в жизни, он ищет воспоминания о счастье на Темном Пути. Ей было интересно, можно ли найти такие воспоминания в таком пустом месте, была ли земля, на которой она лежала, когда-то домом для людей с их мерой горестей и блаженства. И что же, Хонус встретит их радости или трагедии? Я никогда не узнаю.