Отец Павел поклонился.
– Но ведь зеркало не выбирает, кого отражать, – добавил он.
– Именно. Добро – не судит. Оно светит. До последнего.
*
Ночью старец Иоанн скончался. В келье, где пахло ладаном и яблоками, над головой его лежала медная иконка, в руке посох. На груди – раскрытый молитвослов. На губах – слово “Радуйся”.
Отец Павел отпевал его при свече. Один. Без хора, без званий. Только он и покойник. Он пел, как умеет петь сердце, прощаясь с тем, кто был ему дорог, как Мелетий, как Христос – в каждом.
И потом, долго, не спал. Он вспоминал: как добро, сделанное однажды, не умирает, а возвращается. Иногда – в облике старца. Иногда – в хлебе. А иногда – в тишине.
+
4. Тень от свечи
Он появился в деревне внезапно. Маленький, сутулый, в старом армячке, в кирзачах, перетянутых проволокой. Волосы – как мох, борода – вросшая в воротник, а в глазах – ни дна, ни брега. Говорил обрывками. То смеялся, то плакал, то молился посреди площади, не обращая внимания на людей.
Звали его Василием, но за спиной – “дурачок Васька”. Он жил в старом хлеву у самой окраины, ел, что дадут, спал, где придётся, носил с собой верёвочку и спички. Иногда молился на камень, иногда – на корову.
Но отец Павел ни разу не назвал его дураком. Он смотрел на него с тревогой и уважением – будто на тень от свечи, которая дрожит, но говорит о свете.
Однажды, на Рождество, Василий пришёл в храм. Встал у самых дверей, подле свечного ящика, и стоял – не мигая, как страж. Все боялись – вдруг выкинет что. Но он только держал в руках свечку – сломанную, в крошке воска.
Когда началась Литургия, он зашептал:
– Свет идёт... Свет идёт...
И вдруг – упал ниц. Заплакал, как дитя. А свечка – загорелась. Никто не понял, как. Самая малая, сломанная – горела, как факел, без спички, без огня. Люди крестились, перешёптывались. А Василий молчал.
– Господи… – только и прошептал отец Павел. – Как Ты близко…
На следующий день Василия нашли замёрзшим на скамейке. В руках он держал кусочек зеркала. А на нём – надпись копчёным углём:
“Добро – это свет, который идёт от раны. Не суди – согрей”.
Отец Павел отпевал его сам. Без хора. Без панихиды. Только с маленькой свечкой – той самой.
А на том месте, где он стоял в храме, осталась тень – не от света, а как бы от присутствия. Люди замечали: если молиться там – становится легче. Теплее.
И отец Павел записал у себя в тетрадке, под Евангельским словом:
“Свет во тьме светит, и тьма не объяла его”.
+
5. Деревянный крест
Он приехал на зиму. Высокий, с руками-лопатами и лошадинным лицом. Молчаливый. Только имя сказал – Игнат. Никто не знал, кто он. Ни откуда, ни зачем. Но руки его – как у плотника, как у каменщика, как у человека, который больше помнит, чем говорит.
Он поселился в покосившемся сарае, где раньше хранили кирпич. С утра до ночи ходил к разрушенному храму за околицей. Там давно уже всё осело – купол пробит, роспись смыта дождями, алтарь зарос крапивой. И только крест, деревянный, на колокольне – ещё держался. Как исповедание, как молчание перед Богом.
Однажды отец Павел подошёл к нему:
– Ты зачем здесь, Игнат?
Тот долго молчал. Потом сказал:
– Мой сын погиб. Я строил для него дом. Всё рухнуло. Теперь хочу построить что-нибудь, что не рухнет.
И стал восстанавливать храм. Один. Без слов, без денег, без планов. Начал с дверей. Потом – окна. Потом – свод. Люди смотрели и качали головами. А он только работал. Под дождём. Под снегом. Без жалобы.
Дети стали носить ему чай. Женщины – хлеб. Мужики – доски. Храм – как будто врастал обратно в землю.
Отец Павел молился в алтаре, где ещё не было ни престола, ни икон. Только свежий запах дерева и воздух, пронизанный дыханием веры.
Весной Игнат взошёл на колокольню. Снял старый крест – потемневший, треснувший – и принёс его к отцу Павлу:
– Он сломлен. Но не упал. Оставим его внутри. Как напоминание.
Они укрепили его в алтаре – в землю, как якорь.
На Пасху, как всегда в ночь, в храме зазвучала служба. Маленькая, тихая. С десятком людей и тремя свечами. Но Бог – был весь.
А Игнат… ушёл. Не попрощался. Только оставил записку на дверях храма:
“Теперь я знаю: строить – значит воскресать. Молитесь за Игната, грешника”.
Отец Павел долго стоял у этого деревянного креста. Положил руку. И сказал:
– Из обломков любви Бог строит Свой Дом.
+
6. Грех Анны
Анна жила по ту сторону оврага, в доме, где яблони росли дикие и ветви опускались до земли, будто сами несли свою вину. Никто не знал, сколько ей лет. Только глаза были такими, что перед ними замолкал даже ветер.