В ту пору в Нарыме сложилась сильная партийная группа, тесно связанная с ЦК, с Москвой и Петербургом. Среди большевиков, сосланных в Нарым, были В. В. Куйбышев, И. Д. Чугурин, И. В. Присягин, М. И. Сычев (Франц Суховерхов). Они организовали школу, в которой изучали политэкономию, историю партии, профессионального движения, историю России, русской литературы. Был создан самодеятельный театр.
Однако к осени 1911 года царские власти последовательно, с ожесточением свели на нет одно за другим завоевания политических ссыльных, которых они добились благодаря инициативе и настойчивости большевиков. Была разгромлена Нарымская подпольная партийная организация, ее возглавлял Валериан Куйбышев. Были закрыты библиотеки, театр, столовые, пекарни. Томский губернатор Гран летом 1911 года специально приехал в Нарым, чтобы лично установить еще более жесткий режим ссылки. По его приказу было изменено и место ссылки Свердлова. Якову Михайловичу надлежало отправиться за 600 верст вверх по реке Кети, в село Максимкин Яр, бывшее тогда «остяцкой столицей».
Что это было за место, красноречиво свидетельствует Вл. Косарев, бывший со Свердловым в Нарыме: «Когда нам, бывало, грозили Максимкиным Яром, у каждого мороз пробегал по спине».
За немногие дни пребывания в селе Тогур Свердлов успел снестись с местными ссыльными большевиками.
Б. И. Краевский вспоминал, что Яков Михайлович передал им свои связи с Россией.
И вот наступил день, когда Якову Михайловичу пришлось сесть в лодку и в сопровождении двух вооруженных надзирателей отплыть в Максимкин Яр.
Свердлова поместили в доме плотника Кудрина. «Представь, — писал Яков Михайлович жене 13 октября 1911 года, — узкую комнату в 3 шага ширины и 7 длины, почти то же, что и камера в предварилке. По одну стену — два маленьких оконца, по другую — одно. К одной стене, выходящей на улицу, приделана кровать на манер одиночных нар из досок, далее сундук, столик и бок другого стола у другой стены, рядом с окошком, к другой стороне кот[орого] примыкает полочка, на ней лежат мои книги. Стену внутреннюю изображает деревянная перегородочка, не доходящая до потолка, и бок русской печки, затем крохотная дверь, ведущая в хозяйскую половину. Стол, за кот[орым] пишу, довольно удобный, покрыт клеенкой. Горит небольшая 7-линейная лампочка. Я уже привык к такому свету, кот[орый] раньше считал бы слишком скудным. Комната низкая, оклеенная мною снизу доверху газетами… Вот тебе моя обстановка».
В этой-то обстановке прошла для Якова Михайловича зима 1911/12 года. Это были едва ли не самые тяжелые месяцы в его и без того суровой жизни профессионального революционера. Яков Михайлович остался без почты, без газет, под надзором бесцеремонных стражников, которые то и дело вмешивались в его жизнь. Вместе с хозяином дома Свердлов занимается охотой, рыбной ловлей, участвует в хозяйственных работах, чтобы добыть необходимое пропитание.
Долгая и суровая полярная зима, одиночество, отсутствие связей с товарищами угнетали Свердлова. Тяжело переживал он и перебои с почтой. Ухудшилось его здоровье. Как-то он провалился по пояс под лед. Трижды отмораживал себе лицо, до крови потрескались руки.
Но письма Свердлова из гиблого Максимкина Яра были полны другим. «…Проживу и бодрость, энергию сохраню, — подчеркивает Свердлов в письме к жене. — Не растрачу на борьбу со своими настроениями своих сил, для них найдется и иное, более целесообразное применение».
Все думы и помыслы Якова Михайловича в крохотной комнатке в глухом таежном селении были по-прежнему с партией, с революцией, с которыми он навсегда связал свою жизнь. «Эх, кабы знать, что письмо дойдет наверняка, — сокрушался Яков Михайлович в письме жене 13 октября 1911 года, — просил бы списаться и с Над. К. и с Мих. Ст. и другими, вроде Сергея, написал бы и сам им…» Над. К. — это Надежда Константиновна Крупская, это весточка Владимиру Ильичу Ленину. Мих. Ст. — это Михаил Степанович Ольминский, видный деятель большевистской партии, один из близких друзей Свердлова.
Яков Михайлович был реалистом. Это величайшее ленинское качество профессионального революционера. Как говорил он сам: «…исхожу из факта, а раз зимовка стала фактом, то нечего и говорить». И он развертывает активную деятельность даже в самых необычных условиях. Занимается с хозяйкой дома Д. В. Кудриной и ее подругой, готовя их к учительской работе. Продолжает изучать французский язык. По ночам читает и перечитывает, вплоть до объявлений, старые газеты. Организует театральный кружок из местной молодежи, ставит чеховского «Медведя». Выступает против местного реакционера — священника Покровского.