Лос Илос был сравнительно небольшим городком, затесавшимся между крупными городами на западном побережье Северной Америки. И его основателями считалась семья Тьерри. Именно они заложили первый кирпич, положив начало преступному городу. Лос Илос – город грехов. Здесь раскрывались самые плохие стороны человека, носившего Prada или Balenciaga. Мы были завернуты в красивую обертку, но в душе все мы знали, что давно прогнили.
Я торговала оружием. Бальдассаре – наркотиками. Лански специализировались на военных, делая из людей машины для убийства. Но это был подпольный бизнес. Для всех остальных мы были богатенькими людьми с активами, долями в других – легальных – бизнесах - и огромным наследством. Это был фасад для остального мира, но каждый житель Лос Илоса знал нас и что мы - последние люди, которым стоит переходить дорогу.
Но только Тьерри выделялись. Помимо продажи тяжелых наркотиков, он занимался переправкой незаконной рабочей силы. Отнимали у отчаявшихся бедняков документы и уничтожал их. Юридически для мира они переставали существовать, но фактически… Именно по этой причине Тьерри были смещены со своего трона. Продажа людей – это уже слишком. Если наши бизнесы своим путем поддерживали экономику страны, то его…
Власть над Риверсайдом поделили между собой другие семьи. Лог-Ист достался деду Корнелии, Лонг-Вест – отцу Адама Д’Амико. Мы с Лански делили центральную часть.
И только Франк Тьерри никак не мог смерить с таким положением дел.
Плевать, я разберусь с ним. Я отпила из бокала, и шипучая жидкость потекла по горлу.
Вечеринка протекала как и все предыдущие. Я переговорила с несколькими важными персонами, получила пару предложений о переговорах. А потом отец Корнелии нашел меня на своей кухне, куда я пришла, чтобы немного выдохнуть.
- Мия, рад, что ты пришла, - поприветствовал меня Флемми.
Сколько раз я уже его видела, а до сих пор не могла привыкнуть к высокому росту и на редкость низкому голосу. От которого у меня шли не самые приятные мурашки. Я нацепила на себя улыбку, которую использовала исключительно для рабочих моментов. Ведь с Флемми мы были партнерами.
- Я не могла не прийти.
Он не стал наклоняться и оставлять на моей щеке приветственный поцелуй, как делал это с другими дамами. С деловыми партнерами не целуются. Флемми кивнул и помешал лед в стакане с виски.
- Думаю, ты уже в курсе новостей, - начал Флемми, и тон его голоса мне уже не понравился.
- Знаю, знаю, я реш…
- Я устал это слушать, Мия, - он смотрел на меня из-под кустистых бровей. Его стальной взгляд не обещал приятной прогулки по парку с мороженным в руке. – Ты кормишь меня обещаниями уже два месяца. Портится мой товар. А мы же не хотим, чтобы мой бизнес страдал от потерь, которые спровоцировала ты.
- Спровоцировала что? Скажите, а то память, знаете ли, девичья, - я сладко улыбнулась, а Флемми приподнял бровь. – Хотите сказать, что вы никак не выиграли от того, что Лонг-Вест теперь мой? Что не вы теперь можете отправлять свои корабли в море?
- Было бы славно, чтобы корабли были заполнены товаром.
- Они и будут. Я решу эту проблему, - отрезала я и направилась прочь с кухни. – Лонг-Вест мой.
- Так ли это? – бросил мне в спину Флемми, но я уже вышла.
Мне хотелось смыться с этой вечеринки. Шампанское отдавало кислым привкусом во рту. Я попрощалась с Корнелией, которая расстроилась, что я так быстро ухожу, и направилась к лифту. Когда я находилась в двух метрах от серых дверей, загорелась лампочка и они распахнулись.
Я подняла взгляд на опоздавшего.
Мои пальцы сжали клатч чуть сильнее, чтобы не выронить его.
Карамель. Да. Так было правильно было бы описать оттенок его карих глаз. Острые черты лица, о которые можно порезаться. Темные волосы создавали контраст с его светлой кожей.
Черные точеные брови чуть изогнулись. Уголки его губ приподнялись в мягкой улыбке.
Адам, мать его, Д’Амико улыбался мне.
Все в гостиной замерли. Взгляды устремились на нас. И только музыка продолжала литься из колонок.
Он сделал шаг, и двери лифта закрылись за ним.
Адам прибыл один. Он либо непроходимый идиот, либо безбашенный смертник.
Мои пальцы коснулись платья. Подушечками нашла нож, прикрепленный к моему бедру.