После отбытия своего «заряженного», отправляюсь для того, чтоб осуществить «во-вторых». А именно — иду в небольшое агентство тут же, при аэропорту. Где фрахтую частный самолёт. Для полёта в Панаму. Вот уж тут я постарался: облик принял самый что ни на есть обыденный: срисовал его с того пожилого латиноамериканца, что так мило и даже по отечески нежно будил меня… Наняли мы с «ним» старенькую Сессну, краска с фюзеляжа которой уже порядком облупилась, а где не облупилась — пывыгорела, поздравили с клиентом усатого мрачного, но вполне, как я увидел, компетентного, пилота лет сорока, по имени Хосе (Ну так! Здесь каждый второй — Хосе!) Хименес, расплатились с его хитрозадым (Несмотря на его якобы добродушную и открытую улыбку, видел я, что он тот ещё жук!), и отчалили из сонного Сантьяго в направлении, которое мой враг при всём своём «божественном» воображении посчитал бы диким.
В Антарктиду.
Ну, это я так себе решил.
Босс же агентства, а вначале и пилот, считали, что мы летим в Панаму, за пополнением коллекции шляп, которыми так славится эта страна. А шляпы нужны для «статуса», для демонстрации того, где я побывал, и для посещения Африки. Для сафари.
Где я мечтаю завалить слона.
Уж я постарался выглядеть этаким приветливым и не слишком соображающим лохом. Добродушным, и швыряющимся деньгами. Доставшихся нахаляву, от родственников: подарок на день Рождения.
Но на всякий случай после взлёта мы действительно полетели вначале в сторону экватора. И только когда отдалились от аэродрома километров на сто, повернули, а потом снова — повернули. И двинули теперь уж точно — на юг.
От Сантьяго до ближайшей жилой американской базы ледяного континента более семи тысяч кэмэ. А, следовательно, лететь нам не один день.
Потому что нужно и заправляться, и давать пилоту отдыхать, и самому спать… А поскольку я не хотел, чтоб мой пилот общался со своим шефом, и рассказывал, куда он, загипнотизированный, теперь на самом деле держит курс, на связь мы не выходили. Разве что с диспетчерами тех мест, где садились для дозаправки.
За первые двое суток с большим трудом, и пятью промежуточными посадками — мотор всё время перегревался, и начинал работать с перебоями! — добрались мы до Порт-Стэнли на Фолклендских островах. И у меня раз десять в голове возникала мысль, что зря я в это дело ввязался, и что грохнуться-таки в чёртов океан на самолёте — моя судьба. От которой не убежишь.
Но долетели кое-как. Не без моей «ментальной» помощи — уж залезть мысленно после коллайдера в такое примитивное устройство, как самолётный мотор, мне было нетрудно. И вычислить его слабые места, и подправить кое-что — тоже. Но я — не волшебник. И изношенные детали починить не могу. Поэтому пришлось подсуетиться.
Порт Стэнли, если честно, городом, или даже городишкой — не назовёшь. При всём желании. Тут даже взлётно-посадочная полоса — метров пятьсот. Как раз под нашу стрекозу. Но бензин для заправки имеется. И хоть у меня и возникала мысль остаться здесь, и не лезть в Царство вечного холода, понимаю я. Что чем дальше от населённых мест я буду, и чем меньше народу вокруг меня будет жить, и чем ограниченней будет набор транспортных средств, которыми можно до меня добраться, тем целее будет моя шкура.
Хотя бы в ближайшие пару-тройку месяцев.
Единственное, что я тут позволил себе сделать, не показываясь людям, и даже не вылезая из самолёта, так это — профилактику и ремонт двигателя нашей Сессны. И замену тех деталей, которые при всём желании заставить работать как надо, не могу.
Делали нам её и ремонт в ангаре, продуваемом всеми ветрами и сквозняками. Я желал присутствовать. Чтоб проконтролировать. И конкретно указать, что, где, и как латать и заменять. Поэтому заставил пилота купить себе в единственной лавке городка тёплую куртку и шапку. Штаны с начёсом. Ну, и сапоги на меху — унты, проще говоря.
Четверо служащих при аэродроме, пожилых и весьма печальных с виду, авиамехаников, (А печальны они были не только с виду. В их мозгах видел я и беспросветность их унылой жизни на краю света, и вечно ворчащих жён (У двоих.), и понимание, что стары они для чего-то более радужного. Как и более «перспективного» и трудозатратного.) работали неспешно. Но делали своё дело они вполне квалифицированно: уж присматривать как и что меняют, регулируют, подтягивают и чистят, я не забывал — для себя же, любимого, стараюсь! А я всё-таки — инженер. Прикладник. И теоретик. И технику понимаю уж не хуже моего врага — видел из его мозга, что он-то технику понимает на уровне инстинктов. Так что мужчин не подгонял, и даже старался особо не рисоваться. Если можно так сказать про присутствие в чужих мозгах. Хе-хе.