Ладно. Что делать теперь, мне вполне понятно.
Нападать впрямую, «в лоб», и убивать, как очень хочется, всех этих «друдов», как они себя самоназывают, нельзя.
Потому что следующая дежурная смена, которая прилетит, чтоб сменить этих исследователей-наблюдателей, и прибудет через почти год, не должна понять, что на них, вот именно, напали. И убили. Следовательно, мне придётся всё это дело обставить так, словно это — они сами.
Сами поубивали друг друга, перессорившись, и организовав на своей Лунной базе нечто вроде гражданской войны. Сделать это будет…
Думаю, не очень трудно.
Потому что мысли их я могу читать даже отсюда — запросто. Они, понятное дело, «продвинутые». И мыслят не словами, а сразу — понятиями. Категориями. Образами. Тут и переводчика никакого не надо. И адвокат не поможет. Потому что сразу «увидел» я — это как раз они, вот эти, как уже мы их называем — «греи», нас и создали.
По своему образу и подобию.
И довольно похожи мы, это нужно признать. И физически и морально. Если только можно найти мораль у беспринципных тварей, считающих человечков — расходуемым материалом для социальных опытов. И «поведенческих реакций». Но мозг — идентичен, да. Видать, они же «гуманные: себя, небось, не изучают — считают что они выше этого. И это унизило бы их «достоинство». (Как не вспомнить — мы людей тоже не изучаем, предпочитаем «неразумных» и нечеловекоподобных крыс.)
А вот для «создателей» каких-то плебеев-рабов, выведенных как раз для этого — изучать допустимо. Ох уж эта мне Идея воинствующего антропоцентризма: раз мыслящие — мы, все остальные — нелюди!
Убираю я свой «луч». Вздыхаю снова. Никто там, на базе, меня не заметил. Навострился я проникать в чужие сознания, не потревожив «носителей» этих самых сознаний.
Ладно. Нужно вставать и отправляться.
Для начала — хотя бы позавтракать. А то у меня уже часов десять во рту маковой росинки не было. А силы мне сейчас понадобятся. А то, что по прилёте аппетита не было — это просто побочный эффект. Боевого применения моих постоянно развивающихся и усиливающихся способностей.
На камбузе уже вовсю пашет кок — через три часа побудка, и мой любимый толстячок так и мельтешит руками над плитой: решил он сегодня борщ сварить. А мясо — оно мороженое. Поэтому варить его надо часов пять, чтоб хотя бы мягкое и съедобное стало.
Но мне ни борщ, ни бефстроганофф ни даже картофельное пюре не интересны. Поэтому заставляю я дорогого Акселя Кэлвина вскрыть здоровущую банку тушёнки, и разогреть её содержимое на огромной сковороде. После чего забираю я у него из рук эту самую сковороду, беру тряпку, чтоб не прожечь стол, и перелезаю назад через перегородку.
Поел с аппетитом. Потому что запах жаренного мяса, он, по-моему, и полумёртвого возбудит. Недаром же человек стал мыслить — именно когда перешёл на мясную диету. И начал охотиться. Это нам, как сейчас вижу, мои новые друзья друды навязали такие действия. Но поел реально — с удовольствием. И сковороду сам загрузил обратно в мойку.
На этот уж раз — озаботился, чтоб кок этого не увидел. И не услышал.
Ну вот. Теперь можно и лететь.
Но — не к подлёдному озеру. Которое создали, и сейчас держат под контролем сразу трёх супер-чувствительных видеокамер и сонаров мои дежурящие на лунной станции инопланетяне. А — как раз к ним. Пусть и не в «гости», но — по делам!
Долетели буквально за полчаса: я запретил Хансу разгоняться уж слишком резво. Зато не забыл приказать дежурной смене в пятьдесят друдов не замечать на своих приборах и мониторах рубки, как мы приближаемся. А всего на лунной базе — двести четыре гуманоида. Если чем внешне от нас и отличающихся, так это — более крупной головой, и серым цветом кожи.
И, что самое «странное» — ходят они вовсе не голышом, как любят показывать у нас в популярных научных и художественных фильмах, а в самой обычной… одежде. Или в штанах и рубахах, или в комбезах. Ну и, разумеется — в скафандрах. Это — те, кто выходит наружу. Хотя там, на поверхности, как сейчас вижу, им и делать-то уже нечего. Всё, что нужно было сделать по оборудованию своего «гнёздышка», они сделали тридцать восемь тысяч лет назад. Вырыли, забетонировали, оснастили оборудованием и запасами. Окопались, словом, капитально.
Ну погодите — ужо я вас, гадов беспринципных…
Ловлю себя на мысли, что вот именно такие чувства и эмоции испытывала бы наверное, лабораторная крыса, по отношению к тем, кто гоняет её по Лабиринтам, и бьёт электрическим током за ошибки, если бы вдруг поумнела. Раз в пять. Потому что крысы достаточно умны — это словно резервная «мыслящая раса», подготовленная к заселению планеты, на случай, если мы-таки пошвыряем друг в друга наши ядерные и термоядерные игрушечки. И вымрем. Как динозавры. (Неужели и они — того?! Изобрели бомбы, и —!..)