— Сруб, — кивнул я. — Мы уже смотрели, когда дрова кололи. Приподнять его надо, тогда и крыша выровняется. Завтра с утра займёмся.
Папа, тем временем, возился в сенях с электрощитком. На улице понемногу начинало темнеть. Не освещать же комнаты ручными фонарями или светом плазменного шнура аварийного генератора, как потерпевшие кораблекрушение?
— Питание есть, — сказал он, убирая в чехол провода мультиметра. — Попробуйте включить в комнате. Ну, ясно, в сенях надо лампочку менять.
Пришлось выкручивать одну из ламп в люстре в комнате: запасных мы с собой не взяли, а топать в посёлок Борисоглебский за три с половиной версты, не зная, работает ли сельпо, было неразумно. Мама и Падме, тем временем, разжигали за перегородкой дополнительную печь-голландку. У Рийо при этом глаза были такие, словно она присутствует на магическом ритуале.
— Не предполагала, что ты с этим знакома, — сказала она голограмме. Падме улыбнулась:
— Я выросла в деревне. Да и в нашем городском доме кухонная печь принципиально не отличается от этой.
— А для чего две?
— В русской печи готовить – навык нужен, — объяснила мама, — а я сто лет этого не делала. На этой будет быстрее. А целый дом в такую холодрыгу одна «голландка» не обогреет.
— Какие, однако, сложные эти традиционные технологии, — покачала головой панторанка. — Научите меня?
— Конечно, смотри и учись.
К тому времени, как стемнело, и была готова трапеза на всю ораву, печь немного прогрелась, и от неё потянуло мягким сухим теплом. После ужина папа повёл механиков в сарай, посмотреть, какие инструменты есть в хозяйстве. Я собрался было идти с ними, да не тут-то было. Мама сказала, что в доме тоже потребуются мужские руки – разбирать вещи. Пришлось остаться. Впрочем, маминого энтузиазма хватило ненадолго, ровно до того самого момента, когда в нижнем ящике комода обнаружился старый семейный альбом. Конечно, она тут же раскрыла его и принялась показывать Осоке, Рийо и Падме фотографии наших родственников. Девицы смотрели с искренним интересом: картинки старой земной жизни им были в новинку.
— Таш, а твоего папы здесь нет? — поинтересовалась Падме.
— Нет, — вздохнула мама. — Это всё послевоенные снимки, он погиб раньше. У нас только и осталось то фото из армии, помнишь, я дома показывала? Ну, что, девочки, пора, наверное, устраиваться на ночлег. Пойдёмте-ка, покажу, где здесь туалет.
Она положила альбом на комод, не очень удачно, потому что, стоило нам отойти, как он сполз и шлёпнулся на пол. Падме кинулась поднимать. В это-то момент из-под задней обложки и выпала ещё одна фотография, довольно большая, шириной почти во весь альбом.
— Мам, смотри-ка… — начал я, но, оглянувшись, увидел только закрывающуюся дверь. Ладно, вернётся, покажем. Поднеся фотографию к свету, я обнаружил, что это довоенный снимок. На нём были все: пятеро братьев и три сестры, и моя бабушка, и жена следующего брата, они сыграли свадьбу даже раньше, так уж получилось.
— Вот мой дед, — показал я Падме. — И бабушка.
— Её я узнала сразу, — кивнула она. — По фотографии, что висит у тебя дома. А это что за девочка?
— Не совсем уверен, но, должно быть, Валя, мамина двоюродная сестра. В сорок втором она пошла в Тарасовский лес за сморчками, да так и пропала.
— Удивительно похожа на мою ма… — Падме осеклась, часто-часто заморгала глазами, уставилась на меня. А я на неё. Называть её «сестра» я стал довольно давно, ну, просто отношения у нас складывались такие, вроде родственных. Она не сразу, но приняла эту игру и тоже обращалась ко мне «брат». Но не может же быть, чтобы королева Падме Наберри Амидала, как в глупейшем индийском фильме, действительно оказалась кровной роднёй мне и моей маме? А почему, собственно, нет? Я же угодил туда? И Старший Инженер Храма Джедаев, легендарный Белый Админ, тоже землянин.
— Какого года рождения твоя мама? — спросил я.
— Двадцать четвёртого, значит, по Земле это 1931.
— Валя, кажется, была тридцать четвёртого, но это ещё ничего не значит. Сама помнишь, какие игры со временем были в моём случае. Надо проверить. Сейчас мама вернётся, поговорим с ней.
— Только не говори сразу, что я – дочь, хорошо?
— Сглазить боишься?
— Угу, — смутилась она.
— Суеверный призрак – это нечто, — улыбнулся я. — Хорошо. Скажем просто, что ты, возможно, знаешь эту женщину.
Услышав нашу «цензурированную» версию, мама не думала ни секунды.
— Когда мы смогли бы полететь туда? — спросила она, переводя взгляд с меня на Осоку и обратно. — Это обязательно надо проверить.