Тебе удалося — бог весть –
В садах, среди роз и мечтаний для битвы
Отвагу и мощь приобресть.
Бери же, царевич, прекрасную в жёны,
Мою Яшодхару бери!..
И встала она, как цветок благовонный,
С улыбкой нежнее зари.
Из могры цветущей венок ароматный
Взяла и к Сиддхартхе идёт…
Царевич сияет красой благодатной,
Как ясного утра восход.
И вот, перед ним преклоняясь с весельем,
Она открывает покров.
И нежным венком, как цветным ожерельем,
Венчает Сиддхартху без слов,
И прячет головку на грудь его страстно,
И пылко, любви не тая,
Она говорит горделиво и ясно:
— Царевич, возьми, я — твоя!
И вот, когда много уж лет миновало,
У Будды спросил ученик:
— Скажи, почему, точно ночь, покрывало
Скрывало красавицы лик,
А поступь её так была горделива?
И Будда ему отвечал:
— Тогда я ещё не постиг это диво,
Но взор мой в него проникал.
Свершило свой круг колесо роковое
Рожденья и смерти, и вновь
С ним к жизни опять возвратилось былое:
Событья, дела и любовь.
Прошли мириады крылатых столетий
С тех пор, как в трущобе лесной,
Средь гор Гималайских я, Будда, на свете
Жил в образе тигра. Порой,
Следил из травы я светящимся оком
За стадом газелей средь скал,
А ночью, лишь звёзды блеснут над востоком,
Добычу я жадно терзал.
Средь топей, в густых тростниках, я тигрицу
Однажды увидел; она
Являла собою лесную царицу,
Была высока и черна,
Как то покрывало, которым когда-то
Невеста скрывала красу,
И полосы, точно колечки из злата,
Сверкали на самке в лесу.
Желая тигрицу прельстить, меж собою
Мы бились до смерти, пока
Не пали в крови, утомяся борьбою
Соперники в тень тростника;
И помню, мурлыча, красавица бодро,
Ласкаясь, ко мне подошла,
Слегка облизала вспотевшие бёдра
И гордо за мною пошла.
Везде колесо возрожденья и смерти
Вращает событья в своей круговерти:
Вверху и внизу, средь богов и зверей,
И этот закон также прав для людей.
Лишь Овна созвездие вниз заглянуло
С лазурного неба на мир,
Был дан среди игр и весёлого гула
Блестящий, торжественный пир:
Поставили трон золотой, разостлали
Ковёр, возложили венки,
И алою лентой влюблённым связали
Две нежных дрожащих руки.
Пирог разломили, рассыпали зёрна
Жемчужного риса, потом
Две тонких соломки пустили проворно
В священный сосуд с молоком:
Соломки, сходясь, означают собою
До смерти любовь. Вкруг костра
Три раза потом обошли чередою,
И сделали много добра
Несчастным и нищим… в украшенном храме
Пропели священный мантрам,
Связали счастливцам одежды узлами,
Дары предложили богам.
И вновь Супрабудда сказал:
— Несравненный
Царевич! Покорный судьбе,
Мою Яшодхару, цветок мой бесценный,
Вверяю для счастья тебе.
Теперь та, кто нашей была безраздельно,
Становится только твоей.
Будь добрым к ней, ныне она ведь отдельно
Живёт в тебе жизнью своей.
Тогда Яшодхару под гимн вдохновенный,
Волнующий душу и кровь,
В объятья Сиддхартхи ведут… Во вселенной
Повсюду им вторит любовь.
Но царь преисполнен иною мечтою:
Для юной счастливой четы
Велит он построить дворец — красотою
Всех выше чудес красоты,
Чтоб этот дворец средь садов возвышался
На пышном холме и ручей
Рохини, что с Гангом священным сливался,
Катился пред ним меж камней.
На юге гирляндой небесного цвета,
Стеной тамариндов и роз
Дворец Вишрамван оградился от света,
От мира печали и слёз.
Здесь пели красиво беспечные птицы
Вдали от печали и зол,
Сюда доносилось волненье столицы,
Как будто жужжание пчёл.
На север вершин Гималайских уступы,
Казалося, страстно рвались,
Сомкнувшись в безмолвные, гордые группы
С земли в безмятежную высь.
Утёс за утёсом, взвиваясь над бездной,
Как мысль, восходя в высоту,
Беседовал с небом в полуночи звездной
Про счастье, любовь, красоту.
А там, под чертою снегов вековечных,
Ревниво храня чудеса,
В плаще облаков то румяных, то млечных,
Тянулись глухие леса.
Тут пенились бурно потоки, сверкая,