— Мне недавно приснился космический сон, — в глазах Доржа замелькали озорные смешинки, — мне снилось, что мы поженились, и у нас родилось десять ребятишек с круглыми, как луна, мордашками.
Она засмеялась.
— Все будет по-твоему, только не ревнуй меня понапрасну, — сказала она и, призывно крикнув «догоняй», бросилась бежать.
Наступил тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Даланбаяр и Бадрангуй по-прежнему работали на шахте. Но Бадрангуй уже несколько месяцев управлял врубовой машиной, а Даланбаяр довольствовался кайлом и лопатой. Неприятный разговор, который произошел между ними в тот день, когда Бадрангуя поставили к машине, по их обоюдному молчаливому согласию был забыт. Бадрангуй старался постигнуть все тонкости своей новой профессии. Он уже не ограничивался общением с русским другом-наставником, а обзавелся специальной литературой, справочниками, учебниками. Весь досуг он отдавал любимому делу. Одновременно он постигал и грамоту. Теперь у него не оставалось времени для других занятий — хождения в гости, пустой болтовни по вечерам, легких флиртов с девушками. Он еще и еще раз перечитывал и обдумывал все, что конспектировал во время занятий с инструктором, а в редкие минуты отдыха наслаждался художественной литературой. Из книг он черпал знание жизни, книги заново открывали ему мир. Теперь он походил на человека, который много лет плутал в потемках, но внезапно увидел яркий свет, и отныне он освещает ему путь. Бадрангуй страстно увлекся изучением русского языка. Сначала он ограничивался заучиванием отдельных слов, но затем принялся за дело профессионально и, хотя эта задача оказалась не простой, достиг ощутимых результатов.
Даланбаяр в последнее время тоже старался изо всех сил. Шахтерская наука постигалась нелегко, потому что он был слабо физически развит. Но тщеславие не давало ему покоя. «Может быть, у Бадрангуя и прибавится ума от книг, — размышлял он, — зато я постараюсь опередить всех в работе». И его усердие не замедлило сказаться. В ближайшее время его тоже собирались перевести на проходческую машину, хотя сам он никогда больше этого вопроса не поднимал.
— Посмотри, Бадрангуй, как я окреп от физической работы. Мне даже не верится, что я поначалу валился с ног от усталости после смены. Сейчас я могу две подряд проработать, — рассказывал он с воодушевлением. — Прежде, бывало, я никак не успевал за другими, думал про себя: «Хоть бы они потише лопатами махали». А если мне приходилось раз двадцать нагнуться — пот катился с меня градом. Теперь мне под силу одному откидать уголь после нескольких взрывов. Пусть бы остальные только крепления ставили.
Бадрангуя очень радовала такая перемена в друге. Конечно, Даланбаяр немного прихвастнул, один он не смог бы откинуть столько угля, но Бадрангуй не возражал, не хотел охлаждать его пыл. Однако он понимал, что Даланбаяр обладает большим упорством и ни за что не отступится от намеченной цели. Но что стоит за этим — сознательность или честолюбие — этого он не знал.
Наступила последняя суббота марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года. На улице заметно потеплело — весна вступала в свои права. Жарко припекало солнце, снег на вершинах гор оседал и мутными потоками стекал на равнину. Улицы заметно оживились, изо всех дворов высыпали дети, настежь распахнулись окна домов. Походка у людей стала неторопливой — не было необходимости укрыться в доме от холода. Самые обычные явления жизни под волшебным влиянием весны приобретали живую и радостную окраску. И даже в сердцах людей, для которых жизнь утратила смысл, поневоле возрождались мечты и надежды.
В эту субботу Бадрангуй всем своим существом ощутил наступление весны. Им овладела легкая грусть. В памяти возникла речка Зуйлийн Чулут-Гол, кружащие над ней птицы, маленькое озеро Тонхил — словом, родные края, где большие печали и маленькие радости составляли смысл его жизни. Весна пробуждала преимущественно радостные воспоминания, все грустное и тяжелое, как бы окутанное дымкой, уплывало вдаль. Бадрангуй раскрыл окно. В комнату хлынул свежий весенний воздух и уличный шум. Бадрангуй опасливо покосился на спящего Даланбаяра — тот не проснулся, но, видимо, ощутил прохладу и натянул на голову дэл, которым укрылся поверх одеяла.
Весь поселок и начинающиеся за ним шахтинские постройки были видны как на ладони. Бадрангуй без труда отыскал свою шахту. Сидя на куче крепильного леса, грелся на солнышке старый сторож. Показались лошади, груженные углем. Затем появился Жала в сопровождении трех лиц и, сказав что-то сторожу, направился в сторону четвертой шахты.