Бадрангуй с Даланбаяром, покончив с делами, отправились домой.
— Ты что-то говорил о происках врагов? — едва они переступили порог своей комнаты, спросил Даланбаяр. — Даже если они тщательно замаскировались, мы с тобой их все равно обнаружим.
— К счастью, я ошибся. Жала сказал, что пожар возник самопроизвольно.
— А я не верю. Самопроизвольно, видите ли… Ха-ха-ха! — Он наклонился к Бадрангую и, понизив голос до шепота, добавил: — Ты не обратил внимания на поведение Жалы? Как он перепугался, сгорбился даже. И это очень подозрительно!
Бадрангуй молчал — слова приятеля никак не укладывались в его сознании. Болезненная подозрительность Даланбаяра повергла его в ужас.
— Послушай, так ведь можно дойти до абсурда! Если всех подозревать, начнешь бояться собственной тени. Ты же видел, что горел уголь, и никаких следов поджога обнаружено не было. А насчет Жалы-гуая ты просто чушь городишь!
Бадрангуй выжидательно смотрел на Даланбаяра, но тот молча пил холодный чай. Бадрангуй вдруг почувствовал себя совершенно одиноким. Словно все соседи откочевали и на стойбище осталась одна-единственная юрта Бадрангуя. Через распахнутое настежь окно доносился голос Хорло. Он утешал плачущего ребенка. Легко скрипнула дверь. На пороге стояла родственница Хорло.
— Что с тобой, Бадрангуй? — спросила она с тревогой.
— Ничего!
— На тебе лица нет! — Она подошла к нему вплотную, он ощутил ее легкое дыхание. Ее большие глаза вблизи казались еще больше, и в них сверкали знакомые огоньки. — Ведь с пожаром вы все уладили, чем ты так взволнован? Ты здоров?
— Здоров. — И чтобы успокоить ее, он добавил: — Мне немного взгрустнулось, сам не знаю, почему. Солнышко светит, трава зазеленела, птицы прилетели — одним словом, весна.
Она облегченно вздохнула. Бадрангуй осторожно привлек ее к себе, прижался губами к мягким волосам.
— Милая моя, родная… — тихо произнес он.
В этот момент из кухни вернулся Даланбаяр. Девушка вздрогнула, как испуганный заяц, вырвалась из объятий Бадрангуя и, не глядя на Даланбаяра, исчезла за дверью. Бадрангуй, опустив огромные руки, растерянно смотрел ей вслед. Даланбаяр прошел мимо Бадрангуя к своей койке, скрутил папиросу, сунул ее в деревянный мундштук да так и застыл на месте. Бадрангуй был поражен мрачным выражением его побледневшего лица. Одиноко тикал будильник, возвещая о времени, которое приносит счастье одним и огорчения другим.
— Брось ревновать, Даланбаяр! — не выдержал тягостного молчания Бадрангуй. — Зависть, ревность — чувства, недостойные человека. А ты даешь им волю. И пожалуйста, не морщись презрительно. Ты — мой друг, и я обязан сказать тебе об этом. Мы ведь не чужие. Ты постарше меня, и я считаю тебя старшим братом. Если бы ты был на моем месте, я бы радовался за тебя!
Он вздохнул с облегчением, словно освободился от тяжелого груза: Бадрангуй давно собирался высказать все Даланбаяру, но у него не хватало на это смелости.
Тонкие губы Даланбаяра скривились в иронической усмешке. Как посмел этот ничтожный мальчишка отчитывать его, Даланбаяра! К острой ревности теперь примешалась еще и злость.
— Спасибо за заботу. — Руки Даланбаяра сжались в кулаки. — Только чем она вызвана? Живу, как все, работаю, как все и даже лучше иных. И не ревную я вовсе, с чего это ты взял? Просто мое отношение к тебе изменилось. — Он сделал длинную паузу. — Я думал, ты мне друг. Теперь, собственно говоря, трудно распознать, кто друг, а кто враг. Не каждый, кто пил с тобой, как говорится, из одного источника, — твой друг. Не всякий посторонний может стать твоим врагом или другом. Но всякий друг может превратиться во врага. Главное — уметь отличить врага от друга.
— Ты меня неправильно понял, — пытался было возразить Бадрангуй, но Даланбаяр повысил тон:
— Знаешь старую мудрую пословицу? Нашкодивший человек ведет себя тихо, это не конь, который не может скрыть своей хромоты. — Он хотел добавить еще что-то резкое, но его внимание привлек смех родственницы Хорло.
— Наша красавица сегодня заливается колокольчиком, — сказал Даланбаяр, прижимая ухо к стене.
— Странный ты человек, Даланбаяр, я тебя не понимаю, но мне кажется, что ты не искренний.
Однако, к удивлению Бадрангуя, Даланбаяр возражать не стал. С ним произошла метаморфоза.
— Чего мы с тобой горячимся? — примирительно спросил он.