Долгор сперва слушала его внимательно, а потом погрузилась в свои думы и лишь машинально кивала головой. Однако слова о прошедшей любви неожиданно задели ее, и она оборвала Даланбаяра на полуслове.
— Погоди, ты что-нибудь знаешь о Бадрангуе? — в упор спросила она. — Как ты думаешь, он действительно в чем-то замешан?
Узкие глаза Даланбаяра сощурились, стали еще меньше. Она настороженно ждала ответа. Даланбаяр молчал, словно завороженный ее красотой: брови стрелами, ресницы длинные, дрожащие от волнения чувственные губы. Она шепотом повторила вопрос:
— Ну, что ты думаешь о Бадрангуе? Неужто и впрямь с ним неладно, ведь до сих пор от него не было ни одной весточки. Что же мне делать, как быть?
Они остановились друг против друга. Долгор была совсем близко, так близко, что Даланбаяр слышал, как громко стучит у нее сердце. Она смотрела ему прямо в лицо, ожидая ответа. Он смущенно отвел глаза, ему страстно хотелось заключить ее в свои объятья и навсегда увести к себе домой. Неправду говорил он ей несколько минут назад. Не разлюбил он ее, нет, он любил ее всегда, и теперь любовь эта вспыхнула с новой силой. Стараясь придать своему голосу твердость, он произнес:
— Дорогая Долгор! Ты слишком наивная женщина! Разве невиновных берут под стражу в наше время? О Бадрангуе я ровным счетом ничего не знаю, и ты меня об этом, пожалуйста, не спрашивай. Ждать же его не советую — дождешься не скоро, если вообще когда-нибудь дождешься. А если он и вернется сюда, то на тебя вряд ли посмотрит, наверняка забудет. Время уносит любовь, поверь мне. Так что, пока не поздно, тебе надо о своей судьбе позаботиться… Они медленно пошли дальше.
— Мы раньше с Бадрангуем вроде бы закадычными друзьями считались, — продолжал Даланбаяр; чуть подняв узкие брови, он украдкой поглядывал на Долгор, нервно теребившую в руках носовой платок. — Лишь теперь я осознал, и поверь, мне досталось это нелегко, что он никогда не был мне истинным другом. Только ты меня пойми правильно, Долгор. Сейчас злые языки болтают, будто я предал друга, мол, арестовали Бадрангуя, а я о нем и слышать не желаю. Но ты сама рассуди — коли он оказался врагом государства нашего, значит, он стал врагом и мне, и не только мне, но и тебе, и всем честным людям нашей родины. И плакать по такому человеку, как Бадрангуй, просто глупо.
Долгор торопливо поднесла платок к глазам. Даланбаяр укрепил мучившие ее сомнения. Уж если лучший друг такое говорил о Бадрангуе, чего же можно ждать от других? Ее охватило глубокое отчаяние — если в словах Даланбаяра есть хоть доля правды? Что тогда? Горький комок подкатил к горлу. Долгор хотелось кричать от горя, и чтобы удержаться от крика, она больно закусила губу. Даланбаяр несколько секунд смотрел на нее с изумлением.
— До свиданья, Долгор, я пошел, мне в эту сторону, — словно сквозь густой туман донесся до нее голос Даланбаяра. — Коли какая нужда будет, позови, помогу, как сумею.
Вернувшись домой, Долгор, как обычно, постояла у запертой двери, не решаясь отомкнуть замок и войти в пустую комнату. И в конце концов отправилась к сестре. Та встретила ее приветливо.
— Проходи, сестренка, проходи! Нечего тебе дома пустые стены караулить. Если хочешь, можешь опять к нам переехать.
— Нет, — отказалась Долгор, — спасибо! Поживу еще немного в комнате Бадрангуя, вдруг он вернется, а меня нет. Обидится.
— Как знаешь, милая, как знаешь! Но помни — двери нашего дома всегда для тебя открыты.
— Я знаю, — растроганно прошептала Долгор. Только бы сестра не затеяла опять разговор о Бадрангуе. Нет ничего хуже, когда родные корят человека, которого ты выбрал в спутники жизни. Слава богу, в этот раз сестра хлопотала по хозяйству и не докучала Долгор расспросами. Посидев немного, Долгор принялась ей помогать.
Через несколько дней на Долгор свалилась новая беда — она осталась без работы, а следовательно, без всяких средств к существованию. Надо сказать, что Долгор работала на совесть, быстро управлялась с тарелками, чашками и прочей столовой утварью. Но однажды, вспомнив о Бадрангуе, она расплакалась, и посуда оказалась вымытой недостаточно чисто. Директор столовой каким-то образом обнаружил это и разъяренный набросился на Долгор:
— Разве так моют? Мы кормим шахтеров, а они всю страну топливом снабжают, об этом помнить надо! Ты посмотри, как помыла посуду. — Он тыкал ей в лицо грязной тарелкой.