Кто-то весело спросил:
— Хотел бы я знать, что приготовила на обед наша повариха?
— А ты сбегал бы да поглядел! — живо откликнулся другой.
— Я бы не прочь, да боюсь, что это кое-кому не понравится. — Говоривший кивнул в сторону Доржа. Тот заметил, но вида не подал.
— Послушайте, ребята, кажется, машина где-то гудит, — сказал Дорж.
— Да ведь она только что ушла…..
— Я говорю — гудит, где-то очень далеко, — настаивал Дорж.
— Значит, идут машины за лесом из Налайхи.
Рабочие примолкли, вслушиваясь в доносившиеся издалека звуки, — действительно, вскоре на дорогу выскочил зеленый ЗИЛ и притормозил возле них. Они весело зашумели, радуясь возможности поработать не при дожде.
— Товарищ водитель, постарайтесь подъехать к тому месту, где сложены бревна. Таскать больно несподручно. Вы ведь сейчас встретили по дороге груженную лесом автомашину? Ну так вот — она увязла в глине, и нам пришлось изрядно помучиться. Попытайтесь хоть вы подъехать поближе.
Шофер высунулся из кабины, осмотрелся по сторонам.
— Не знаю, как и быть. Если мой предшественник не смог подъехать, мне и пытаться не стоит.
— У вашего ЗИЛа, может, тормоза покрепче, — уговаривал его Дорж.
Но водитель и пытаться не стал, упрямый попался старикашка. Он даже из кабины не вылез помочь. Рабочие принялись за погрузку. От их одежды шел густой пар, по лицам катился пот. Нелегкая это работа — грузить бревна, когда ноги скользят и разъезжаются, того гляди, угодишь носом в грязь. Зато вокруг такая красота! Если бы не нужно было работать, казалось, не устал бы любоваться. Небо очистилось и засияло голубизной. Солнышко разогнало туман. Деревья, омытые дождем, тихо шелестели колючими ветками да остатками сухой листвы. И все-таки погрузка второй машины далась трудно, и все вздохнули с облегчением, когда было погружено последнее бревно, затянуты веревки. Тогда водитель, забравший из кузова на время погрузки свой багаж: лопату, канистры для масла и бензина, старое ведро, — пристроил его снова наверх и отправился в лес. Он приволок оттуда огромную охапку сухих веток, очевидно, для растопки, забрался в кабину и уехал. «Какой-то равнодушный человек», — глядя на него, решили рабочие, устраивая очередной перекур.
Веселой шуткой Дорж старался поднять настроение рабочих. Они так и покатывались со смеху, радуясь поводу немного пошуметь. Но передышка продолжалась недолго — появилась третья машина. Смех и оживление сразу угасли.
— Автобаза, очевидно, решила направить сюда сотню машин, а нас-то всего шестеро.
— Да, если так пойдет, мы не управимся.
— Бросьте, ребята, — укоризненно сказал Дорж, — уже полдень, а это всего лишь третья машина, о какой сотне вы говорите? Кстати, земля стала посуше, сейчас мы попросим водителя подать машину прямо к бревнам.
Водителем оказался совсем молоденький, но очень серьезный парнишка. Он сразу сориентировался в обстановке, несколько раз опробовал машину на самом скользком месте, затем подал ее назад и с первого же раза преодолел препятствие.
— Ура! — кричали рабочие и бежали за грузовиком. Теперь, когда не надо было таскать бревна на себе, работа казалась им очень легкой. И действительно, с погрузкой они справились удивительно быстро. Наступил обеденный перерыв. Дорж сел в кабину водителя, остальные разместились в кузове на бревнах. Водитель, зараженный общим весельем, крикнул:
— Эй там, наверху! Возитесь сколько угодно. Только не вылетите из кузова, а то и косточек не соберете!
В ответ зазвучала веселая песня:
Дорж с удовольствием слушал дружное пение и, глядя в лобовое стекло, улыбался своим мыслям. Песня кончилась, но шофер тихо продолжал насвистывать мелодию. Хорошо! Так бы ехать и ехать!
Эта короткая поездка почему-то надолго запомнилась Доржу — наверное, потому, что он вдруг ощутил безотчетное счастье, словно что-то росло и ширилось в его душе. Выпрыгнув из кабины, он увидел Дарийму, ласково улыбнулся ей. В ответ она одарила его дружеской улыбкой. Впрочем, дружеской ли?
— Обед! Обед! Где обед! — зашумели рабочие, торопливо слезая с машины и направляясь бегом к палатке.
— С такой бы прытью на работу, — проворчал кто-то.
Дарийма поспешно наполняла чашки вкусной ароматной лапшой. Все ели с аппетитом добросовестно потрудившихся людей. На долю поварихи пришлось множество похвал. Она застенчиво улыбалась: