- Я была в гостиной, - объяснила Берил, подавая ему новый стакан с водой. - А ты.., ты не забыл, где находишься?
- С тобой, - объявил Луис, явно очень собою довольный.
- Нет же, я имею в виду место. Он поскреб в затылке.
- Этот доктор с иголкой.., он что-то такое говорил про горы... Нет, остров.., маленький остров близ Сет-Иля. Но и горы почему-то важны...
Луис беспомощно умолк, и Берил подсказала недостающую подробность.
- Скалистый остров.
- Скалистый остров, - покорно повторил он безо всякого выражения; скорее всего название в его памяти опять не отложилось.
Ну что ж, хорошо и то, что в хаосе обрывочных сведений пациент сумел-таки выделить и идентифицировать Огастуса.
Раненый поднес стакан к пересохшим губам, жадно осушил до дна. Берил завороженно смотрела на впадинку над ключицей, где мерно пульсировала голубая жилка.
Выгоревшая фуфайка Джастина с гордой надписью "Монреальский университет" поперек груди на сухощавой фигуре Луиса висела, точно на вешалке, спадая с одного плеча, а мягкие вельветовые брюки пузырились на коленях и в придачу оказались коротки дюйма на три. Однако даже в этом затрапезном наряде на комичного клоуна Луис отнюдь не смахивал, напротив, одежда лишний раз подчеркивала его врожденную аристократическую надменность. Этот человек был явно выше таких житейских пустяков, как нелепые тряпки.
Хотя поначалу, надо сказать, стал было возмущаться: надевать чьи-то ношенные вещи да ни в жизнь!
- Это еще чье? - спросил он, подозрительно разглядывая принесенную Берил одежду.
Да, вид у брюк и фуфайки был и впрямь слегка потрепанный - не чета его собственным, купленным в дорогом магазине, о чем свидетельствовали пижонские ярлычки. Но это еще не причина смотреть на них так, как если бы их из помойки достали!
- Все чистое, постиранное, - заверила Берил, для пущей убедительности встряхивая брюками. - А хозяин возражать не станет.
- Кто он вообще такой? Твой парень? - В голосе Луиса звенело отвращение. Полагаешь, я надену обноски твоего дружка?
Берил швырнула одежду на кровать и воинственно подбоченилась. С какой это стати наглец так уверен, что она не замужем? Может, конечно, заметил, что обручального кольца на пальце нет...
- Никакой он мне не дружок. Джастин - мой сводный брат. И я принесла переодеться только потому, что доктор Макнайт сказал, что тебе необходимо тепло...
- Твой брат? - недоверчиво протянул Луис. Загорелое лицо его потемнело, к щекам прихлынула кровь - что за контраст с недавней мертвенной бледностью!
Берил в свою очередь задохнулась от гнева. Неужели этот тип возомнил, будто она намеренно лжет ему, стыдясь сознаться, что живет с любовником? Вот, значит, откуда это праведное негодование, этот обличающий взгляд? Странно... Что-что, а на ханжу и поборника строгой морали он ни капельки не похож. Нет, скорее всего в его затемненном сознании она, Берил, ассоциируется с какой-то другой женщиной, весьма ему близкой. Молодая женщина обреченно вздохнула. Лучше сразу прояснить возникшее недоразумение.
- Я сказала, сводный брат, а не родной. Нас с Джастином воспитали мои бабушка и дедушка по матери. Он работает в Монреале, в фирме по производству спортивного оборудования для серфинга, и порой приезжает погостить на выходные. И никакие это не обноски. Джастин оставил вещи здесь просто по рассеянности. Между прочим, фуфайку подарила ему я, еще когда он в университете учился... Вот только серфинг отнимал у него куда больше времени, чем все лекции, вместе взятые.
На шутку Луис даже не улыбнулся, зато враждебность его как рукой сняло. И с мыслью о чужих обносках он нехотя смирился...
Теперь же, осушив стакан, он вернул его Берил, и пальцы их на мгновение соприкоснулись.
- Боже мой, да ты совсем замерз! - ужаснулась молодая женщина, отставляя стакан. - Ложись-ка обратно в постель, а я принесу тебе грелку.
Берил сбегала в кухню и раздобыла не одну грелку, а две: под ноги и на грудь, однако особой пользы они не принесли. Луиса бил жестокий озноб. Молодая женщина укрыла его несколькими одеялами, но и это дела не поправило.
Бони неторопливо прошествовал к овчинному коврику, потоптался на месте и, блаженно вздохнув, свернулся клубочком. Берил невольно позавидовала своему любимцу: ишь, спит себе, посапывает, и заботы ему мало! Она заменила лампочку в ночнике, но, едва потянулась к выключателю, Луис тревожно приподнялся на локте.
- Нет, пусть свет горит!
- Да пожалуйста, - понимающе улыбнулась она и повернулась, чтобы уйти, но раненый снова забеспокоился:
- Что ты затеяла... Не уходи!
Он заметался по постели, сбросив с себя одеяла.
- Я тут рядом...
- Берил, нет! - Луис попытался было встать, а когда молодая женщина настойчиво уложила его обратно, до боли сжал ее запястье ледяными пальцами. Побудь со мной, пожалуйста!
В серых глазах светилась такая исступленная мольба, что Берил поняла: больного лучше не волновать.
- Хорошо, хорошо.., успокойся. Я никуда не уйду.., обещаю.
Но клятвенные заверения, похоже, нисколько не убедили Луиса.
- Честное слово? - переспросил он, недоверчиво поджимая губы.
- Честное слово, - эхом повторила Берил, гадая, что за странное направление приняли мысли раненого. - Вот только схожу принесу себе какой-нибудь стул...
- Тут полно места.
Свободной рукой Луис сдвинул одеяло, откатился к стене и потянул молодую женщину к себе.
Берил потрясенно воззрилась на кровать, сознавая, что перспектива разделить ложе с этим человеком нисколько ее не шокирует. По дощатому полу гулял сквозняк, ноги отчаянно зябли, несмотря на теплые носки. В придачу на Берил вдруг накатила неодолимая усталость. Встала она в семь утра и с тех пор разве что подремала урывками в кресле, отчего тело не только не отдохнуло, но, напротив, налилось свинцовой тяжестью. Борясь с искушением, она вновь натянула одеяло на Луиса.