========== 29. ==========
Комментарий к 29.
“Две недели” получились даже короче чем три дня. Спасибо всем, кто ждёт, читает и комментирует!
Куратор был крайне удивлён и даже забыл о собственном недовольстве после трёх пропущенных звонков на мобильный Эммы, когда увидел викария в сутане и последствием межгалактического взрыва на голове.
- Если епископ узнает, то выговора не избежать, а он, скорее всего, узнает, потому что именно сегодня обязательно придёт жена мэра, - тихо заметил обаятельный темнокожий парень.
- Я знаю, Ланс, - робко улыбнувшись, Эмма протянула ему книгу общих молитв, за которую до этого цеплялась, как за спасательный круг.
- Вот она где, а то я даже в ризнице искал, - обрадовался куратор, принимая её.
- Я не успела вчера вечером занести её после службы в доме престарелых, а потом к нам залезли грабители…
Глаза куратора забавно округлились от удивления.
- Всё в порядке? - с искренним беспокойством спросил он, оглядывая священника с ног до головы.
- Конечно, всё в порядке, это были беженцы из Алжира, нуждающиеся в помощи.
Ланс с сомнением хмыкнув, направился к алтарю.
- Надеюсь, мисс Вайт будет сегодня к нам так же снисходительна. Кстати, звонила Руби - она задержится минут на десять.
Он уже не видел, с каким облегчением Эмма отправилась в ризницу, чтобы успеть привести себя в порядок до начала службы. Утром по дороге к храму она успела только позвонить Мэри Маргарет и попросить её вызвать ремонтников и вместо посещения церкви проследить, чтобы им вставили окно, а также приготовить завтрак для их гостьи, которая уже, должно быть, проснулась. Свон не стала говорить, что забыла завести будильник и проспала, что на её блузке не хватало теперь нескольких пуговиц, которые разлетелись вчера по комнате, когда Реджина раздевала её, а пришить их утром она просто не успела, так как не нашла. А вторая рабочая блузка лежала в стирке, и пришлось надевать сутану. Не сказать, чтобы это решение далось Эмме с трудом, ведь она всегда об этом мечтала, но перспектива по-прежнему оставаться инициатором прогресса в маленьком спальном городке немного пугала.
В зеркало ризницы на священника смотрел кто-то другой. В этом осунувшемся лице с лихорадочным румянцем, кажущимися откровенно безумными, глазами с расширенными зрачками, с искусанными губами… В этой незнакомке больше не было той Эммы Свон, которую она знала. Расчёсывая золотистые кудри, она думала о том, с какой лёгкостью соврала Мэри Маргарет, сказав, что проспала сегодня из-за мучавшей её всю ночь головной боли, о том, как была непреклонна, убеждая экономку потратить свой единственный законный выходной на помощь ей, о том, как не задумываясь, переложила последствия своей безответственности на чужие плечи. Что если бы она устояла, то находилась бы сейчас у алтаря, одетая по уставу, выспавшаяся, погулявшая перед работой с собакой… Вместо всего этого в зеркале отражалась теперь по-другому счастливая женщина. Губы которой помнили прикосновения к бархатной смуглой коже, язык до сих пор чувствовал вкус, а мозг - запах… Эмма услышала звонкий голос пришедшей Руби и, в последний раз поправив воротничок с колораткой на идеально сидящей сутане, вышла из ризницы. Она не обернулась на зеркало, и так прекрасно зная, что незнакомка в нём тоже исчезла…
***
Святые, сложенные из мозаики витражных окон, казалось, знали, что сделала Эмма этой ночью. Как и положено блаженным, они не осуждали, и взор их был устремлён в самих себя. А каждая нота, срывающаяся с органных труб благодаря умелым пальцам органистки оповещала Эмму о том, что всё, чего она теперь хочет, это повторять это снова и снова. Тусклый зимний солнечный свет, смешиваясь с щедрым освещением электрических свечей, лишь едва скользил по волосам священника, редкими искрами вспыхивая на упрямо вьющихся локонах. Зелёные глаза пытливо и собранно окинули всех пришедших в церковь, когда после окончании литургии Свон вышла для произнесения воскресной проповеди. Её мысли были далеко от собравшейся паствы, сознание упорно возвращало её к событиям прошедшей ночи, и даже пальцы, словно подчиняясь игре воображения, во время евхаристии пару раз бесконтрольно двигались в воздухе, повторяя изгибы извивавшегося под ней тела. Куратор, если и заметил что-то странное, то не подал вида и, унеся чашу за алтарь, уже оттуда наблюдал за Эммой, произносящей:
- Отец из притчи о блудном сыне стоял и смотрел, желая увидеть своего сына. Никто не пришел сообщить ему: «Твой сын вернулся домой». Отец первым узнал об этом. Бог относится к нам через Христа с таким же вниманием, как и этот отец. Нас не отвергают, мы не являемся второсортными гражданами или наемными слугами. Мы равны Сыну Человеческому, а значит, и ответственность за наши поступки лежит на нас, равная его ответственности.
По возвращении домой, блудный сын готов был стать наемным работником и хотел уже сказать об этом. Но когда он исповедал свои грехи, отец прервал его речь. Отец никогда не позволил бы сыну сказать: «Сделай меня одним из своих наемников».
Наоборот, он велел: «Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Весь дом отмечал возвращение блудного сына. Нечто подобное происходит и на небесах, когда мы приходим в дом божий и каемся в своих грехах. Иисус сказал, что там одному раскаивающемуся и сокрушающемуся о своих поступках радуются больше, чем девяносто девяти праведникам, не имеющим нужды в покаянии…
Подойдя за благословением, мисс Вайт, окинув взглядом облачение священника, лишь сжала губы в тонкую надменную линию, но ничего не сказала. Последними подошли близнецы Френч.
- Преподобная, познакомьтесь, это моя сестра, - ярко улыбнулась бывшая сиделка Реджины, представляя свою более сдержанную копию.
Эмма улыбнулась про себя, поразившись схожести сестёр.
- Наш отец в этом году привёз на рождественскую ярмарку ёлки из Форта-Уильяма, - продолжала Бэлль. - Если вы ещё не успели украсить рождественское дерево, то обязательно приходите на площадь.
Свон мысленно отвесила себе подзатыльник: она же обещала сыну нарядить с ним и Реджиной ёлку, когда он вернётся из Глазго. Судорожно вздохнув, она поняла, что хочет сейчас лишь одного: вернуться в прошедшую ночь и остаться в ней навсегда.
А как же Генри? Ведь он всё для неё…
Внезапно Эмме стало стыдно от своих мыслей. Если она окажется в вечной ночи с Реджиной, там не будет Генри, потому что ему незачем там быть. Тряхнув головой, женщина поняла, что церковь давно опустела, а за её спиной стоит куратор и терпеливо ожидает, когда она его причастит.
***
Экономка и Реджина сидели на кухне и с хмурыми лицами пили чай. В новенькое окно лился солнечный свет, и лишь Коди искренне радовался хозяйке.
- Мэри Маргарет, прости меня ещё раз, твоя помощь бесценна, и если бы не ты, Реджине со сломанной рукой пришлось бы готовить в этом холоде себе завтрак, контролировать рабочих и гулять с Коди. Я не знаю, как тебя отблагодарить, - Эмма постаралась придать своему голосу больше раскаяния, когда появилась в дверном проёме кухни, но никакой вины она не чувствовала: всё, что она действительно ощущала - это близость Реджины, находившейся от неё на расстоянии вытянутой руки. Та как ни в чём ни бывало пила чай и даже не обращала на вошедшую никакого внимания.
- О… - Мэри Маргарет словно почувствовала перемены в голосе и в самой фигуре Эммы. - Не стоит. Это моя работа помогать тебе, а форс-мажоры иногда случаются у всех.
Эмма вымученно улыбнулась.
- Мне надо сходить переодеться, и я поеду на площадь, где сейчас проходит ежегодная ярмарка. Я обещала Генри, что мы все вместе украсим ёлку.
Мэри Маргарет резко встала из-за стола.
- Прости Эмма, но мне надо домой: у меня генеральная уборка перед Рождеством. И нужно ещё успеть… - здесь она запнулась и, отведя взгляд, всё же добавила: - Довязать подарок Дэвиду.
Никто не заметил, как Миллс, отпивающая в этот момент из кружки, закатила глаза. Эмма кивнула и обратилась к Реджине: