Но познавшего силу и безграничную власть над порученными ему людьми, тщеславного и жадного к обогащению Иосифа Гжимека уже начинало угнетать долгое пребывание в грязных, маленьких городках генерального губернаторства. Разве о такой карьере мечтал он, проникая на территорию Польши вместе с другими диверсантами ещё задолго до того, как немецкие орудия и танки на рассвете 1 сентября 1939 года начали вторую мировую войну?
Иосиф Гжимек ищет протекции и заступничества у старых своих коллег, занимающих высокие посты в столице дистрикта — Львове. Одним из них является всесильный и таинственный гауптштурмфюрер СС и криминалькомиссар Бено Паппе. Сам начальник службы безопасности дистрикта бригаденфюрер СС Кацман побаивается этого молчаливого высокого гестаповца, который возглавляет одно из самых секретных отделений «4-Н» во львовском гестапо. Дело не только в том, что отделение, подчинённое Паппе, ведёт всю разведку и контрразведку в Галиции. Оно, пожалуй, единственное из отделений, которое находится также, помимо Кацмана, в прямом подчинении Берлину и сидящему там ближайшему соратнику Гиммлера — групенфюреру СС Генриху Мюллеру.
Бено Паппе тоже силезец. Он родом из Оппельна и хорошо знает своего земляка Гжимека. Этот проверенный на чистом шнапсе и людской крови каратель как нельзя лучше подходит для того, чтобы раз и навсегда решить «еврейскую проблему» во Львове.
Важность этой проблемы для Бено Паппе ясна. Он был среди приглашённых на секретное совещание у генерал-губернатора Ганса Франка 16 декабря 1941 года, которое состоялось в королевском дворце на Вавеле. Бено Паппе отлично запомнил лишённые всяких колебаний и сантиментов слова речи первого юриста рейха Ганса Франка: «Должны уничтожить евреев, где только их встретим и где только это удастся, чтобы удержать и здесь структурную целостность империи… Евреи являются для нас необычайно вредными обжорами. Мы имеем в генеральном губернаторстве приблизительно около двух с половиной миллионов евреев, а если к этому добавить людей, родственно связанных с евреями, то надо увеличить эту цифру до трёх с половиной миллионов. Генеральное, губернаторство, как и вся наша империя, должны быть свободны от евреев!»
Именно такое задание услышали из уст Франка наиболее доверенные его лица.
…Начинался 1943 год. «Проблема» всё ещё не была решена. Потому-то, зная навыки и качества своего старого друга по диверсионной работе Иосифа Гжимека, Бено Паппе при очередном докладе Генриху Мюллеру и Адольфу Эйхману замолвил о нём словечко, и уже во второй половине февраля Гжимек стал полновластным хозяином львовского гетто.
…Гжимек въехал в свои владения стоя. Высокий блондин, с острыми чертами лица и выпирающим подбородком, он стоял нахмурившись в бричке, одетый в длинный серый кожаный плащ, прижимая правой рукой висящий на ремне автомат.
Когда бричка приблизилась к первой шеренге узников, Гжимек дал знак своему кучеру Израилю Кухенеку, и тот, натянув вожжи, осадил начищенных да глянца коней.
Очень тихо стало на широкой заснеженной площади, вытоптанной посредине выбежавшими на «апель» узниками. Кони волновались, дёргали мордами, хлопья пены срывались с их отвислых мягких губ.
Пушистые снежинки лениво опускались на молчаливую площадь с мрачного неба, в котором носилось неугомонное вороньё. Гжимек окинул пристальным взглядом шеренги бледных, измученных узников и крикнул отрывисто:
— Надеть шапки, вши помёрзнут!
С этой фразы в северных кварталах Львова началось правление Гжимека, который так любил говорить о себе: «Я — король гетто!»
Среди заключённых, встречавших нового коменданта гетто, в первой шеренге стоял педагог и спортсмен Игнатий Кригер. А совсем недалеко от площади, на которой происходил смотр, в большом сером блоке на Полтвяной улице, 49, находилась маленькая квартира Кригера — комната и кухня. В квартире-гарсоньерке был устроен бункер и в нём сейчас прятались дети Кригера — семилетняя дочь Тина и четырёхлетний сынишка Пава. Игнатий Кригер называл их нежно «мои микрусы».
Кто знает, не будь у Кригера его «микрусов», он смог бы эвакуироваться из Львова в конце июня 1941 года. Председатель Львовского городского отдела физкультуры и спорта знал, что инструктор его отдела Кригер, хороший пловец и легкоатлет, честно и вдумчиво относится к своему делу, и предлагал ему эвакуироваться в тыл Советской страны. Но Кригер был убеждён, что во Львов Красная Армия гитлеровцев не пустит, и не хотел подвергать детей тяжёлым переездам. Кроме того, в апреле 1941 года он, получив премию за проведение весенних спортивных состязаний, приобрёл хорошую обстановку. Спальня и столовая из настоящего кавказского ореха, все эти серванты, трельяжи, топчаны и креденсы, радующие глаз, также удержали, подобно якорю, и его жену в квартире на Пекарской улице во Львове.