Разговор выдался тяжелым. Я старалась по возможности не обременять родителей тяготами обучения в Академии или сложностями в уроках Алессы, но вот разочарования в практике я бы точно скрыть никак не смогла. Я ожидала совсем другого, а получила то, что получила. Как бы родители ни сокрушались, ни они, ни я не могли исправить того, куда я направлялась и, хотя папа не контактировал со своей семьей и сейчас, оказалось, был благодарен матери за поддержку, оказанную мне.
- Мы бы хотели помочь тебе, но нет никакой возможности сделать это, - расстраивалась мама, заботливо подставляя мне еду, даже когда я уже была сыта. Ей постоянно казалось, что я мало ем, и оттого выгляжу такой хрупкой. И как бы я ни пыталась объяснить ей, что дело в генетике, и она сама немногим выше и крепче меня, мама оставалась мамой и все пыталась накормить меня, будто это могло сделать меня хотя бы такой, как Террин.
- Чем бы ни закончилось твое путешествие, знай, мы всегда на твоей стороне, - папа знал, что именно этого я и боялась, и когда я уходила утром от них назад к Алессе, эта мысль согревала мне сердце. Я знала, что если я облажаюсь, они не отрекутся от меня, раз не сделали этого раньше, то не сделают и сейчас.
Когда я вернулась к Алессе, она продолжила обучение с того места, на котором мы остановились, и закончили только глубокой ночью. Так продолжалось всю неделю до моего отбытия в предопределенный мне дикий мир. Если я не читала талмуды, проводила время с портнихами или учителями мармандского. Его я знала и раньше, но определенно не на том уровне, чтобы говорить, как местная. Алесса не хуже меня знала, что врожденная адаптация к любому языку не оставила бы меня в безвыходном положении, но знание языка ускоряло и облегчало процесс.
Дома я бывала крайне редко. Бабушка настояла на личной подготовке к путешествию и родителям не оставалось ничего, кроме как смирится. Дни мои проходили за обучением, и хоть времени было ничтожно мало, Алесса вознамерилась сделать все, чтобы подготовить меня практике настолько, насколько могла. Все бы ничего, если бы не было стойкого ощущения, что еще один факт о Мармандисе, и я сойду с ума или завою. Не удивительно, что вечером за день до отправления на практику я позвонила Гриффина и попросила его приехать.
Улизнув от надзора бабушки, которая искренне хотела мне помочь, мы с Гриффином отправились на набережную, спустившись на неприметный и забытый пирс, опустили ноги в прохладную воду, где я наконец смогла выдохнуть, а затем вдохнуть полной грудью. Мы с Гриффином хотели вместе попасть в Аргон, но он отправлялся туда один, и вместо того, чтобы планировать общее путешествие, мы старались придумать, как прожить это время отдельно. Завтра меня ждал экспресс в чистилище, но сегодня, хотя бы ненадолго, можно было бы забыть об этом, насладиться поддержкой любимого и представить, какой красивой будет наша свадьба.
- Мама хотела бы организовать праздник в честь нашей помолвки, - голос Гриффина обволакивал, подобно его теплым рукам и становилось невероятно хорошо. Он был светлым лучом среди грозовых туч последних дней.
- А ты не спешишь? – переспросила я. В отличии от меня, Гриффин не боялся сообщать своей семье ни о том, что мы встречаемся, ни о том, что сделал мне предложение, но у него была совсем другая ситуация, - Мы еще не говорили с моей семьей.
- Ты думаешь, они будут против? – я задумалась над тем, как бы ему мягче сказать.
Родители не будут против, они просто не примут его. Чистые, в том числе и мои родные, были против тех, кто отличался от них. Я была исключением, только потому что была их ребенком, а вот Гриффин не был, и не думаю, что есть вероятность, что они с распростертыми объятиями отнесутся к еще одному Хранителю в семье. Родители не были виноваты в этом. Тяжело жить в магическом мире без дара. Пока Старейшины придумывали, что делать с домарами, рожденными без сил, те все больше и больше отдалялись, и теперь между нами пролегла пропасть.
- Дай им время, хорошо? – попросила я, надеясь за полгода разлуки подобрать нужные слова, чтобы убедить родителей в том, что мой брак с Гриффином - не такая уж плохая идея. - Они замечательные, но они не понимают наш мир, не понимают тебя.
- Хорошо. Ради тебя я буду терпелив к ним, - сдался он, обняв меня и прижав к себе покрепче. Совсем скоро его объятия останутся для меня лишь воспоминаниями. - В конце концов, они - твоя семья.