Хотя она была воспитана на обывательском фатализме, утверждавшем, что от нас ничего не зависит, всё предрешено заранее и сколько ни рыпайся, всё равно от судьбы не уйти, но всё же волновалась, что Любчо могли и убить. Она не любила македонца, наверное, так же, как и он её. Они не успели привязаться друг к другу, навсегда оставшись мимолётными видениями. Но несмотря на это, Света надеялась на лучшее и, как умела, просила всемогущего наверху защитить жениха и сохранить ему жизнь.
Кто-то грубо зацепил её огромным чемоданом, и колени подкосились от боли. Света неловко дёрнулась, выбив из подмышки лысоватого плюгавенького дядьки скрученные в трубку «Аргументы и факты», но тут же наклонилась поднять газету.
– Ну шо ты, стоишь на проходе, як оце одоробло? Ты шо, не бачишь, що люди спешать?
Света замерла с газетой в руке.
– Це на Львив поезд?
Света пожала плечами.
– Наверное.
– Як це наверное? Ты шо, не знаешь, куды едешь? Ты шо, провожаюча? У тебя и багажа нема.
В этот момент необъятная проводница появилась в узком проёме вагона, грузно спускаясь на нижнюю ступеньку.
– О, – проворковал пассажир, – дамочка, извините, простите, пожалуйста, скажить, это на Львов поезд?
Проводница окинула его утомлённым взглядом.
– На Львов, на Львов. Только вот не знаем, доедем ли. Забастовки вроде как на промежуточных депо.
– Як це забастовки? Ото прямо як на западі, у капиталистів?
– Так у нас, дядя, тоже капитализм. Уже года три как. Ты что, только проснулся?
Света встрепенулась, её это тоже начинало касаться.
– А скажите, пожалуйста, он через Каменец-Подольский пойдёт?
– А кто его знает? По идее, должен. Билет у вас есть?
Света достала из сумки билет.
– Это тебе к Степанычу, в восьмой вагон. Вон туда, – махнула влево проводница.
– А мені куда? – Пассажир тоже показал свой билет.
– А тебе туда, – махнула она вправо, – в общий.
– От спасибочки, а когда отправляемся?
Проводница взглянула на часы с томной обречённостью.
– Должны через десять минут, если без изменений.
– Вот и слава богу, – рванул пассажир к своему вагону.
– Подождите, – остановила его Света. – ваша газета.
– Та не треба, оставь собі. Я для туалета брав. В мене ще Спид Инфо есть.
Света побрела к восьмому вагону. Купейному. На последние деньги от Любчо она решила побаловать себя, когда ещё придётся. На билет туда и обратно хватило впритык. Света не рассчитывала ночевать в Каменце, думала просто погулять денёк и вернуться ночным поездом. Но с забастовками теперь неизвестно, как всё сложится. Она даже на минуту заколебалась.
«Да ну, может, всё обойдётся, где наша не пропадала», – успокаивала она себя, бодро входя в вагон.
Маленький юркий человечек, по-видимому, тот самый Степаныч, сначала подозрительно оглядел её с ног до головы и принялся дотошно изучать билет: покрутив его в руках, он несколько раз перевернул клочок бумаги сверху вниз и даже проверил на свет.
«Ещё на зуб его попробуй », – подумала Света.
– А багаж твой где? – недоверчиво спросил проводник.
Света потеребила сумку на плече.
– Это всё?
– Всё.
Видя, что пассажирка совершенно не смущена его инспекцией, Степаныч доброжелательно улыбнулся.
– Тогда проходи.
Света двинулась по узкому проходу к своему купе.
– Чай нести? – бросил он ей вслед.
Она в доли секунды просчитала в голове свои финансы.
– Нет, спасибо. А вы не в курсе, когда мы в Каменце будем?
Степаныч почесал затылок.
– Как бог даст, ничего теперь нельзя предугадать. Эх, сказал бы мне кто лет пять назад, что у нас забастовки будут, не поверил бы, а теперь бардак сплошной. Народ до последней нитки разорили и по миру пустили, как собак приблудных. Деньги – макулатура одна, в магазинах хоть шаром покати, зато ларьков со всякой импортной всячиной, как поганок в лесу. «Марсы», «Баунти», «Орбиты» … мать твою, без сахара. Фанты, колы… Тьфу ты, дерьмо какое. Внучок у меня, четыре года, и он туда же. Деда, говорит, рафаэлку хочу. Это папаша его, мудак, рафаэлками прикормил. Мяса в доме не на что купить, а он ребёнка отравой импортной пичкает. А на рынках что продают? Мама дорогая, срам один. Ты, я смотрю, ещё скромно одета: мини-юбок на тебе нет, не размалёвана как кукла, вроде не вертихвостка. А то эти… хммм… вокзальные, ей ещё семнадцати нет, а она уже готова за пачку сигарет да за бутылку водки продаться. Бывает и того хуже, – проводник понизил голос, – вот недавно подобрал одну без билета…