– На то она и война. На войне всегда умирают, – помрачнел лейтенант.
– Это теория, а на практике всё не так просто, как ты думаешь. Вот ты скажи мне, ты зачем в армию пашёл?
– Родину защищать, – всхлипнул «Петруха», опрокидывая на «Аргументы и факты» пустую коньячную бутылку.
– От каво защищать, слушай?
– От врагов…
– Каких ищё врагов? Мы сами себе враги. Послушай, у меня друг был. Андрэй. Пагиб на высоте 3234. Тебе это о чём-нибудь гаварит? Конечно, не о чём. Никому это не о чём нэ гаварит. А ему только 19 лет исполнилось, он уже и жениться успел и ребёнка родить. Он, по-твоему, за что умер?
– Он выполнял свой интернациональный долг. Он давал афганскому народу надежду на лучшее будущее.
– Какой ты смэшной, Шурик. А вот если афганскому народу насрать на лучшее будущее, может, ему и так харашо, а? Ты что, тупой, нэ понимаешь, что мы в Афгане с Амэрикой воевали, свою сферу влияния сохраняли, халодная война называется. Ты разве в своём училище нэ проходил? Пасматри на себя. Тебя надо в музей сдать, пака нэ поздно. Я нэ знал, что такие ищё бывают. Генерал Варенников тебя сразу в замполиты назначил бы.
Гиви наклонился и достал из сумки ещё одну бутылку коньяка.
– А я считаю, – вдруг взбодрился лейтенант, – что правильно воевали. Нельзя так говорить, что даром. Солдаты не должны зря погибать. В любом обществе идеалы и моральные ценности должны быть, иначе мир развалится.
– Безработным боишься астаться, нэ волнуйся, на твой век войн хватит.
– Нет, не боюсь, генацвале. Я боюсь превратиться в такого циника, как ты. Да, конечно, я согласен, перегибы всегда есть, но если ни во что не верить, то ещё хуже получается. Зачем тогда вообще жить? Тогда уж лучше наёмником, за деньги.
Гиви откупорил бутылку.
– Что с табой спорить. Харашо тебе мозги промыли. Завидую, легче тебе жить. Выпьем, а?
– Я больше пить не буду, – замотал головой лейтенант.
– Я тоже, – солидарно вытянула шею Света.
– Ну, что за народ пашёл, твою мать. Даже за чужой счёт уже никто пить нэ хочет. Свэтик, не оставляй меня. Давай ещё па чуть-чуть. Выпьем за генерала Варенникова. Была у него фронтовая падруга. Красавыца. Бомба. Я её как видел, у меня сразу вставал.
– Может, обойдёмся без деталей, генацвале? – зарделся лейтенант.
– Перестань, Шурик. Ты, наверное, ищё дэвствэнник. Тебе полезно будет паслушать.
– Меня зовут Александр, и я не девственник.
– Нэ дэвствэнник? Шутишь, что ли? У тебя на лбу написано.
Лейтенант обескураженно пощупал свой прыщавый лоб.
– Наверное, потому и в армию пашёл, что дэвушки на тебя нэ смотрели. Думал, в форме солиднее выглядеть будешь.
Лейтенант раздул ноздри и испепелил кавказца взглядом. Видно, Гиви наступил на больную мозоль.
– Если бы не дама, я бы тебе уже давно морду набил!
– Ну успакойся, гарячий какой, я пашутил.
Гиви наполнил стакан и придвинул его к Свете.
– Свэтик. Давай, за тех, кто погиб нэ зря.
– Я без еды не могу, – взмолилась она.
– Пэрсик съешь.
– Уже два съела, да разве это еда.
– Хороший тост, я выпью, – лейтенант внезапно выложил на стол бутерброды, несколько помидоров и огурцов.
– Во, какой маладец. Я в глубине души подозревал, что ты наш человек, Шурик.
– Я уже тысячу раз просил не называть меня так.
– Извини, дарагой, всё время забываю.
Гиви плеснул себе и лейтенанту коньяку и прытко опрокинул свой стакан.
– Вот мы тут, Шу… пардон, лейтенант, всё спорим и спорим, а пасматри, какие у нашей Свэты красивые зелёные глаза.
Света смутилась и вперила свои красивые зелёные глаза в замызганный вагонный пол.
- Свэтлана… – промурлыкал Гиви. – Как дочка Сталина. В школе стихотворение учили. До сих пор помню.
Ты нэ спишь,
Падушка смята,
Одеяло на весу...
Носить ветер запах мяты,
Звёзды падают в росу.
На берёзах спят синицы,
А во ржи пэрэпела...
Пачему тебе нэ спится,
Ты же сонная легла?
За окном медленно спускался вечер, навевая приятную прохладную меланхолию. Вдалеке замелькали одинокие огоньки, и голос Гиви слился с грохотом колёс несущегося в неизвестность поезда…
Ты же выросла большая,
Нэ баишься темноты.
Может, звезды спать мешают?
Может, вынести цветы?
Под кустом лежит зайчиха,
Спать и мы с табой должны,
Друг за дружкой
Тихо, тихо
По квартирам ходят сны.
…Света упорно пыталась слизать с потрескавшихся губ едкий привкус коньяка.
Содержимое её черепной коробки сливалось по спирали в воронку и утекало в никуда. Тело было невесомое, ватное. Сердцебиение отдавалось в висках монотонным стуком, и чья-то рука осторожно ласкала её грудь. Она ощущала прикосновения чужого упругого влажного тела, приторный запах одеколона щекотал ноздри.