Несколько минут мы ехали молча, я вспомнил как сам когда-то любил, в груди заныло от воспоминаний о своей погибшей фронтовой любви.
— Ну что же, Ерофей Кузьмич, действительно поживем-увидим. А теперь давай о насущном. Здесь у Большого порога что с севера, что с юга по одни тропы, особенно на нашем берегу Енисея. — моё знание ситуации имело большой изъян, это были книжные знания истории, в которой были большие пробелы. — Китайцев нам опасаться я думаю нечего. У них своих проблем хватает, а самое главное, тут реально с юга ни пройти, ни проехать. Как я ситуацию представляю, сотня казаков, солдат или драгун — это максимум что нам угрожает с севера, силенок реально у императорского величества тут раз-два и обчелся. Я прав?
Ерофей неопределенно тряхнул плечами, попридержал лошадь. Снял треуголку и вытер платком пот со лба.
— Гарнизонов тут много, но они куцые, сотня — это огромная сила. Да и нет смысла за нами гоняться. Самое главное, чтобы смута не вносилась. С глаз долой из сердца вон, — капитан аккуратно сложил платок, надел треуголку.
— Кипиш почему поднялся? Потому что стали на заводах народ мутить. Оно понятно почему, к отряду пристало несколько яицких казаков, они конечно своих товарищей захотели освободить. А тут еще выяснилось, что и приверженцев самозванца на эти заводы сослали, — Ерофей развел руками, как бы говоря, а что вы ожидали. — Да еще и шли с ленцой. В отряде начался разброд и шатание, староверцы свое гнуть стали, — слово «староверцы» меня удивило, но я тут же вспомнил, что именно так говорили в том времени, куда попал, а всякие старообрядцы появились в речи много позже. — Несколько освобожденных каторжных оказались самыми настоящими разбойниками. Вот и сумело местное начальство гонцов куда надо послать и силы собрать..
Ерофей остановил лошадь и двумя короткими криками какой-то птицы остановил своих далеко уехавших солдат.
— После дурацкого боя под Таштыном до Большого порога шли целую вечность. Два дня потеряли, когда выясняли отношения. Правда хорошо, что в итоге смутьяны-староверцыушли, никто не будет теперь из-за двух или трех перстов с ножами друг на друга бросаться, — про персты он сказал с большим раздражением. — Да и избавились от этих освобожденных разбойников. Вот и успели в Саянском остроге и нашу команду позвать, и собрать сотню казаков. Благо преследователи шли по обеим берегам Енисея. Я догнал отряд просто чудом, в последнюю минуту, можно сказать. Они уже на последний плот садились.
Мы догнали солдат и остановились. Ерофей внимательно осмотрел тропу, я поймал его острый оценивающий взгляд.
— Я так думаю, если уйдем в тайгу дремучую или горы высокие и не будем рыпаться, успокоятся быстро. Забот и так полон рот. Пару дозоров в итоге вышлют, чтобы удостовериться и всё. Народу здесь бесследно пропадает не счесть, — мы медленно двинулись дальше. — А на тропе, действительно, десяток против сотни сможет держаться. А мы можем, если прижмет, сотню мужиков вооружить.
— Просто вооружить это мало, надо чтобы еще и умели драться, — уточнил я.
— Таких десятка два-три, если поскрести. Было больше, одних казаков почти полусотня. Да в глупых стычках сколько-то потеряли, на моих глазах на пороге потеряли пятерых, благо убитых всего двое. Несколько казаков ушли с упертыми, — Ерофей задумчиво перечислил потери.
— В итоге вот и осталось не больше трех десятков, раненых и больных не считаю. Самое печальное нет офицеров, даже казачьих, те кто были— полегли, двое ушли с упертыми. Сабельному бою не обучен никто, это правда, — капитан показал на себя, — по себе сужу.
Ерофей опять остановил лошадь и повернулся ко мне подбоченившись.
— На пороге мы отбились просто по их глупости. Казаки наваляли нашему дозору, ноги только один унес. Ну и полезли буром. А как говориться, не зная броду, не лезь в воду. Вот они и замешкались перед речкой и мою засаду не увидели, — Ерофей самодовольно хмыкнул. — Мы сумели дать два залпа и положили их не меньше десятка. Пока мы ружья перезаряжали они забрали своих и ноги унесли. Потом я аккуратно в разведку сходил и на тропе вдоль Енисея перед самым дождем еще двоих подстрелил.
— «Так вот кому я обязан новымгардеробом», — подумал я, но сказал другое.
— Я выстрелы слышал и из леса вышел чуть попозже, опасался очень с казаками повстречаться еще раз. У меня все тело в синяках и отметинах после бесед с ними. Подстреленных казаков я нашел и приоделся, я ведь из острога в лохмотьях ушел. Рядом я нашел глубокую яму и похоронил в ней убитых казаков, — было это сущей правдой.