Балахонщик подмигнул:
– Блаженство вкусовых бугорков никаким прибором не измерить! Его…
Разглагольствующий архангел сделал паузу, двумя руками энергически помахал в воздухе, отчего связка ключей на поясе опять зазвякала:
– …чувственного блаженства – как бы не существует, но оно есть!
Архангел уже слегка трясся в беззвучном смехе, впрочем, вероятно, чему-то своему, отголоску дискуссий с только ему известным собеседником.
– Ну.... Заходи. Надеюсь, тебе понравится.
Казалось, с лица мужика в дурацкой хламиде не сходит смешливая улыбка:
– У нас тут нет никаких условностей, располагайся где хочешь, пей что хочешь, выбор тут гигантский.
Осклабился, заговорщически понизив голос:
– Есть коньяки гораздо старше двух веков и очень! Очень приличного качества, ни на йоту не растерявшего своих ферментов! Прошу!
Дверь перед новичком отворилась сама собой, оказавшись и не дверью вовсе, а каким-то рисунком в воздухе, она растаяла, полностью подтвердив допущение мужика в хламиде: всё, что мы видим еще не означает материальности.
ЭТЮД БЕЗ НАЗВАНИЯ
Он возился на кухне, делал кофе в эспрессо-машине.
Она сидела у приоткрытого окна спальни, надев его пижаму, подперев спину подушкой, вытянув ноги. Курила, выдувая дым в оконную щель.
Вообще-то она предпочитала кофе, сваренный в турке, но друг сердешный обыкновенно не желал возиться с турками, пропуская мимо ушей ее просьбы. Поставил чашку с кофе на прикроватный столик:
– Пей. Курить после секса вредно.
– Почему?
– Потому что курить вообще вредно!
– Да ну тебя!
– Тем более, что кофе монтируется только с сигарой. С хорошей, толстой, кубинской сигарой.
– А ты откуда знаешь? Ты же не куришь?
– Курил когда-то.
– Ты описал эту сигару так… сексуально!
Слегка недоуменно воздел глаза к потолку:
– Да?! Ну… наверное. Я не думал об этом. Женские аллюзии вообще отличаются от мужских!
– Чем же?
– Свежестью! Оригинальностью. Неожиданными параллелями.
– Ну уж! Прямо-таки неожиданными?! Кокетничаешь?
Он не ответил, только захихикал тихонько.
– Милый, подай мне чашку.
– Я же поставил. Вон она.
Улыбнулась:
– Почему ты за мной не ухаживаешь?
Получила в ответ улыбку:
– Ухаживаю. Вот, кофе тебе сделал! Постоянно подаю руку, при выходе из авто.
Картинно скривилась:
– Не юродствуй. Я говорю в глубинном смысле.
Заулыбался лукаво:
– Мне неизвестен глубинный смысл ухаживания.
– Я женщина. Всегда думала, что мужчина должен быть более внимателен к той, с кем спит.
– Дык! Я внимателен! Знаешь, как внимателен, когда чувствую тебя телом!
– Я серьезно.
Мужчина вздохнул, начал жестким тоном:
– Детка, мне кажется, ты сильно ошибаешься.
– В каком смысле?
– Во всех. Тебе тридцать девять лет. Мне пятьдесят шесть. разница в семнадцать лет.
– И что?
– И всё!
– Не поняла!
– Что конкретно тебе непонятно?
– Причем тут возраст?
– Это основа отношений.
Улыбнулась:
– Гонишь. Гонщик! Это чепуха, основа отношений… внимание.
– То, что тебе кажется чепухой, может ею и не быть.
– Не занудствуй.
– Ну… не я начал этот разговор.
– Хорошо. Объясни.
– Объясняю… Есть основополагающий алгоритм жизни… Юнцы в двадцатилетнем возрасте не думают ни о чем, главное найти ту, которая раздвинет ноги. То есть, именно у девушек гигантский выбор. Но девушки выбирают себе не половых партнеров.
– Ха! Сюрприз!
– Девушка выбирает себе отца будущего ребенка.
– Говоришь так уверенно, будто ты женщина!
– Ты дослушай, раз уж спросила.
– Слушаю.
– Когда мужчине переваливает за полтинник, ситуация меняется с точностью до наоборот: женщине нужен мужчина гораздо больше, чем она ему.
С ехидцей:
– То есть, тебе уже не нужна женщина?
Ответил раздраженно:
– Я этого не говорил!
Улыбаясь, с вызовом:
– Ну, извини!
– Ладно… раз уж пошла такая пьянка, слушай до конца. Ты вступила в опасный, очень опасный возраст, секс тебе нужен как воздух. Ты не можешь без него. В отличие от юности.
– Откуда ты знаешь, как у меня было в юности?
– Конечно, не знаю. Только догадываюсь. Твоя дочь замужем и не интересуется мамой. Но сейчас тебе не надо ничего, кроме секса. Он, своего рода, компенсация. А вот мужчина в этом возрасте относится к сексу уже спокойно: просто так природа устроена.
Сделал паузу, чуть значительно:
– Роли поменялись.
– Ну допустим. И что из этого следует?
– А то следует, дорогая моя, что ты в свои сорок лет подходишь ко мне с мерками восемнадцатилетней девушки.
– А как я еще могу подходить?!