Макар Блин встал, прошелся по своему кабинету, зачем-то переставил местами два снопа: ржи и пшеницы. Долго смотрел в окно, будто видел единственную улицу Черемховки впервые и хотел запомнить ее навсегда. Вдоль деревенской улицы были нарыты ямы для «электрических» столбов. Вели в деревню электричество. Ямы выкопали давно, почти месяц назад. Кой-где они осыпались, заплыли глиной, но черные отметины, будто кресты, ярко шли по всей улице.
— А дело такого порядка, — вновь многозначительно произнес Макар Блин, установив ржаной и пшеничной снопы на прежние места. — Есть возможность, да с ней и необходимость, отвезти на продажу раннюю капусту в большой город. Район не принимает, я уже обзвонил всех заинтересованных в капусте товарищей — не готовы они к нашей капустке, не ждали так рано. Выходит прямой путь в городской рабочий квартал. Шофером согласился быть Астахов, у него в этом городе есть свои дела, надежды, грузчицей — Катерина Максимовна Шамина, ну а полная и окончательная ответственность за торговлю, стало быть, ложится на вас…
— Не торговала я ни разу.
— Сам знаю. Григорий Васильев, покойная головушка, тоже торговлей не занимался, а вышло задание от колхоза — вон как дело в районе поставил. В областной газете фотка была! А вы супротив Григория на сколько больше грамоты имеете?! Да и расторопности не занимать…
— Хорошо, согласна.
— Иначе я и не думал.
— Машина нагружена?
— Грузят.
— А… какую цену устанавливать?
— Это сориентируетесь по обстановке: базар все-таки. Какой будет завоз. Не будет завоза, цену большую не гните — не обиралы мы, своему брату — рабочему привезли, не кому-нибудь… Но и не продешевите, надобно и дорожку оправдать, и кассу колхозную пополнить. Серединка наполовинку, таков мой совет о цене.
— А если и в самом деле завоза не будет? Мы одни приедем.
— Такое невероятно, но вполне возможно. Тем более держите марку. Я Катерине наказал, чтобы лозунг над машиной сообразила. Ну вроде: «Первая капуста — Родине!»
Ефросинья Петровна расхохоталась:
— Лозунг, пожалуй, не надо, Макар Дмитрич. Так отторгуемся.
— Мама, но я же ни разу не был в этом городе… Я вообще ни в каком городе не был, — тянул Витька, упрашивая мать.
— А школа?
— В воскресенье какая школа?
— Ладно, собирайся. Только слушаться!
Витька от радости по-солдатски вытянулся — его берут в самый большой город! Сколько раз он слышал о нем, читал в книгах, даже смотрел в кино — и вот он едет, едет в этот загадочный город. Сколько в нем улиц? Можно ли все сосчитать?! А сколько людей? Больше, чем во всем районе… Да что районе — области! Интересно, как же они здороваются друг с другом на улице. Так же, как и в Черемховке — большаки с большаками: «Добрый день, веселый час!», «Хлеб да соль!»; или мальцы с мальцами: «Привет, Кито!», «Салют, Шурка!» А может, совсем и не здороваются, бегут себе каждый по своему делу — город все-таки, не деревня. Пока будешь здоровкаться, и день пройдет. Доня рассказывала, будто в больших городах и городках вообще здороваются на улице только хорошо знакомые люди. А все остальные проходят мимо так, ни здорово, ни прощай… Витька не верил — как это проходят мимо… Пройди-ка «просто так» в деревне мимо большака большак — обиды не оберешься! Вон с Марь-Васишной перестали здороваться, так она собирается уезжать из Черемховки.
С вечера Витька помог грузить капустой машину. Вилки из огромной кучи выбирал самые твердые. Осматривал-ощупывал, будто это была не дешевая капуста, а кокосовые орехи, которых никто из селян в жизни не видал иначе, как в кино. Разозлил старушек из огородной бригады:
— Ты, парничок, никак на выставку подбирашь вилки!
Смолчал Витька, не положено отвечать большакам, тем более старушкам из огородной бригады. Защитила его Катерина:
— Правильно, Виктор, самые тодельные и подбирай, а то че нам будет за встречка, коль привезем одни порховки…
Порховками называли грибы-дождевики, всегда обильно высыпающие на луговине после теплых дождей. Денек-другой постоит твердым, потом сгнивает — подденешь его ногой, и словно порох взорвался: облачко рыжей гнили.
В душе согласился Витька с Шаминой — не дело колхозу с таким громким названием — «Страна Советов» везти в самый большой город кочаны, похожие на порховки. Согласился, но не высказал: мал еще высказываться, особенно со старушками огородной бригады. И старушки будто поняли его, Витькино, молчаливое согласие — вилки начали тоже подбирать потужее и побольше.
Машину нагрузили вровень с бортами. Натянули брезент — дорога дальняя, чтобы пылью не запорошило. Поставил Астахов ЗИС в колхозный гараж, предварительно полностью заправив бак, сменив воду в радиаторе, подкачав своим, «зисовским», компрессором задние колеса. У полуторки не было своего компрессора, и частенько ее «владелец» Иван Мазеин зазывал деревенскую ребятню: «Ну, молодцы, кто из вас на шофера хочет учиться?» Кандидатом в водители считался тот, кто накачивал шину хотя бы на треть. А когда колхоз приобрел ЗИС с компрессором, то желающих «учиться на шофера» вообще трудно стало выявить — все скаты Мазеин качал «зисовским» приспособлением. И только сыну, Кито, иногда разрешал взять ручной насос. В такие минуты Кито на всех глядел гоголем — ему прямая дорога в шоферы.