— Ведь не раз косвенно намекал бабам — рожайте! — вскочил вдруг из-за парты председатель: больно обидно ему было, что школу закрывают из-за такой пустяковой причины, какой является малый «контингент учащихся». — Рожайте! Демографируйте! — не удержался он от заморской закавыки. — Нет, как в стенку горох! Хоть кол, как говорится, на голове теши. Все грамотные стали! Вот и добились с умом-то!..
— Подумали бы о солдатках-то, в самом деле, Макар Дмитрич.
— В каком смысле?
— Не в том, какой подразумевает Катерина. Хотя и это тоже… тоже вопрос. Ну ладно, семейное счастье ищет не председатель колхоза. А вот другое…
— Что же?
— Как решите распорядиться школьным зданием? Все-таки оно колхозное. И самое лучшее в деревне и по красоте, и по добротности. Подвал здесь хороший, каменный. Подсобки есть, огород большой.
— Решение вынесет народ, — уклонился от прямого ответа Макар Блин. — Посоветуемся, обговорим…
— А ваше мнение? — не отступала учительница.
— Мое мнение такое: перевести сюда правление. Зданьице и на самом деле — красотинка! Редкое строение. Кирпичики фундамента скреплены раствором, замешанным на яичном белке! По высоте — на двухэтажку смахивает. Из района его видать, не замечали?
— Замечала.
— Вот и устроим тут колхозный штаб. Фирма! Подкатил какой важный человек из района или области — видит, правленьице не хухры-мухры! Одним словом, фирма!
— Так-то оно так, — согласилась Ефросинья Петровна, поправляя покосившийся глобус. — А не отдать ли этот «фирменный» дом солдаткам?!
Такой прямой вопрос смутил председателя. Не ожидал он столь резкого поворота.
— Вселить, что ли?
— Ну да! Здесь четыре хорошие квартиры можно скроить. Четыре живые солдатки тебе «спасибо» скажут…
— Ну из одного «спасиба» шубу не сошьешь. Колхоз — экономический объект! Дом денег стоит, и немалых… А вы — «отдать»… За бесплатно, что ли?
— Безденежно. Поначалу безденежно, — пояснила Ефросинья Петровна. — Потому как нет у солдаток таких денег, чтобы оплатить дом. Как бы лучше сказать — в кредит… Из заработка постепенно вычитать. По-человечески высчитывать. И в стоимости за цифрами не гнаться. Свои же солдатки-то, колхозницы…
— Да, но…
— И еще четыре мертвых человека, четыре мужа, четыре солдата бессловесно помянут черемховский люд…
Эти слова озадачили председателя: память мертвым для него была священна.
— Вынесем вопрос на правление, — сказал Макар Блин. — В ближайшее время.
Но учительница не отступала:
— А вы-то сам как думаете, Макар Дмитрич?
— Не торопите, Ефросинья Петровна, дайте поразмыслить.
— Достойны солдатки жить в таком доме?
— Абсолютно!
— Поддержите вы на правлении мое предложение?
— Нон симплекс! — со значением сказал председатель, и на сей раз ловко уходя от прямого ответа знанием бесконечных иностранных закавык. — Нон симплекс! Или, как говорили древние греки, эта проблема не из простых. Приходите, Ефросинья Петровна, на правление — там и обсудим.
— Без всякого Якова?
— Это что означает?
— Вот те раз! — удивилась учительница. — Греческий язык знаете, а свой забывать стали, Макар Дмитрич?
В глазах Ефросиньи Петровны тлела смешинка — неужели придется пояснять, что означает присказка без всякого Якова.
— Фу-ты, опентюх, забыл… Действительно, приходите без всякого Якова, приглашаю, на полном серьезе!
Перед самым началом заседания правления к Макару Блину подошла Марь-Васишна. Осторожно так подошла, с оглядкой, не смотрит ли кто в ее сторону.
— Слышала, Макар Дмитрич, будто школьный домок в продажу собираетесь пушшать… Али враки?
— Да, школу закрывают — таково распоряжение районного звена, — не отрываясь от щелканья на счетах, ответил председатель. — И здание, естественно, освобождается.
— Бабы сказывают, будто и цену определили… Десять тыщ?
— Да, предварительно.
— С пристроем?
— Разумеется.
— Че ж, домок славный. Пожалуй, и стоит десяток тыщонок. Конешно дело, железо над сенками поржавело… И в погреб вода по весне заходит… А так ничего домок, фигуристый. Сенки можно перекрыть, погреб обвести канавой… Хундамент опять же кирпишный, не одну жизнь можно скоротать, коль в добрые руки попадут хоромы.
Марь-Васишна присела на стул, что стоял перед председательским столом. Скрипучий такой стул попался, так взвизгнул рассохшимся остовом, что все находившиеся в это время в правлении повернули головы в сторону председательского «кабинета». Марь-Васишна спокойно выдержала, дождалась, когда схлынет внимание к ней и Макару Блину, и продолжала еще более тихим, вкрадчивым голосом: