Смехом советовала Марфа Демьянова, а Катерина возьми да и поверни это дело на серьез. Выходит как-то ясным утром Макар Блин из правления, видит, заднее сиденье и впрямь переоборудовано в детский уголок. А посередь удобной люльки лежит в кружевных пеленочках его крестный.
— Ах ты, Нулик мой, конопатый, — открыл дверку председатель. — Никак в сельсовет за тонким паспортом отправился, а я еще имя тебе не подготовил… Катя, может, Виктором наречем? В переводе на греческий означает — победитель! Победитель!
— Надо подумать, — сказала Катерина. — Что-то не очень мне нравится Победитель… завроде военного…
— Когда думать-то? Шибче надо думать-то, через четверть часа в сельсовете паспортное свидетельство выпишут… Не Нуликом же графа именная заполнится?!
— Успеется с сельсоветом-то…
— Как так «успеется»? А зачем ты его в кабинку устроила?
— Не с кем дома оставить: Кондрат на сенокосе, сам знаешь, мама приболела — ночью я ее в больничку отвезла. Ты, Макарушка, не против, если твой крестничек на заднем диванчике покатается?
Председатель почесал затылок.
— Да вообще-то, чего против… Место пустует… Но как бы это половчее сказать… Маленький он, что ли…
— Ну-у, нашел причину: они сызмалетства и любят в машинках кататься. Взрослому робить надо.
— Так-то оно так… Диванчик мягонький, а завертела ты его здорово… Красиво даже… Но ведь его и питать надобно…
— Попитаем… Остановимся, и попитаю… молоком в собственных бидончиках, — улыбнулась Катерина. — И мне легше будет, когда он опростат грудь… Знаешь, как ломит?..
— Как не знать, — хмыкнул председатель, не решив, что же делать — отказать Катерине в просьбе или согласиться? Если отказать, то где найти шофера? Водители перед уборкой на дороге не валяются. Пришлого не пригласишь, деревенские все наперечет, все у дела. А согласиться…
— Что робеночком в кабине будет пахнуть, дак, я думаю, не велика беда, притерпимся. Все ведь мы были вот такими… С нами тоже кто-то валандался… А крик? Покричит-покричит, да и перестанет, не луженое же у него горлышко. И потом крестный должен знать крик своего крестника. Правильно я говорю?
— Вроде и правильно, — совсем растерялся председатель.
— Ну и хорошо. Нулик, поблагодари крестного — он разрешил, — сказала Катерина сыну.
Малыш словно понял мать, пронзительно закричал.
— Это он так благодарствует, — пояснила Катерина. — Куда едем-то?
— Да я думал в район…
— Ну так в чем дело?
Макар Блин посмотрел на Нулика, обошел машину кругом, зачем-то открыл и закрыл боковое стекло. Из пепельницы выбросил окурки.
— Вот это правильно, — сказала Катерина. — Вообще, в машине бы не чадить, куда с добром. А сейчас — категорически! Правда, Нулик?
Нулик, соглашаясь, опять протяжно закричал, да так, что председатель зажал уши. Правда, воздуха не хватило, и Нулик тут же замолк, словно знал, что его судьба еще не решилась и нужно к председателю колхоза войти в добрые, понравиться, значит, чтобы получить разрешение на жительство.
— Я, вообще-то, думал в район… На маслозавод… Что-то они с жирностью нашего молока мудрят — два центнера за месяц списали.
— Вот и поедем! — радостно сказала Катерина. — Нулик страсть как любит патоку!
Еще раз кружанул вокруг машины Макар Блин, как заправский шофер, колеса попинал, в багажник заглянул — видимо, размышлял: что же все-таки предпринять, как вывернуться из неловкости, в которую его поставила Катерина, но, так ничего и не придумав, открыл дверку, правую, переднюю, свою дверку и тяжело плюхнулся на мягкое сиденье:
— Порулили, чего там…
Всю дорогу до маслозавода он молчал. Сидел нахохлившись, как воробей в крещенский мороз. Раньше на небо поглядывал — нет ли где тучки, поминутно сверял свои карманные часы с машинными, суконкой натирал табличку из нержавейки, на которой мастером московским было красиво выгравировано, что «Победа» — награда сельхозвыставки колхозу «Страна Советов»; сегодня же председатель закаменел и был скорее похож на гранитное изваяние, бог знает каким путем попавшее в легковушку.