Подростки, юнцы, едва достигнув совершеннолетия и сойдя со школьной скамьи отправлялись на курсы управления робототехникой. Это было престижно, в уцелевших городах, находящихся в значительном удалении от фронта, где жизнь во многом напоминала довоенный период. Школы, магазины, развлекательные мероприятия. Именно в этих городах пустили на конвейер обучение управлению роботами и сделали это ремесло престижным, и довели до такого уровня, что каждый школьник был уверен, что встанет в один ряд с другими бойцами. Но уровень выживаемости таких бойцов был чрезвычайно низок.
Поток мыслей прервал голос рупора, сообщающий о последних потерях и достижениях. Однотонным голосом он последовательно называл имена погибших, объемы пострадавшей техники, суммы, потраченные за последний отчетный месяц, и добавлял пару обнадёживающих фраз о скором окончании войны. На экранах побежали фотографии лучших бойцов месяца. Молодые, поджарые ребята, красавцы как на подбор, словно только сошедшие со страниц модных журналов. Выдающиеся скулы, суровые лица, с блеском пота и чёрными разводами пепла и копоти на щеках. По столовой разносится шушуканье молодых медсестёр, лёгкие смешки – теперь ещё на месяц они будут засыпать и просыпаться с мыслью, что вот он тот самый, он выживет и будет моим. Такими мыслями они будут питаться до того момента, пока не попадут на фронт и не увидят своими глазами, как этих красавцев разорвёт очередная механизированная рука, размозжит их мозги и развеет в пепел. А на тех выживших, которых привезут в госпиталь, нельзя будет смотреть без слёз и тошноты так предательски подступающей к горлу. Здесь, в промежуточном центре подготовки, вблизи от фронтовых госпиталей, молодых сестёр обучают и готовят ко всем ужасам войны. Здесь же находятся и будущие солдаты, которые ещё не нюхали пороха и не садились в кресло смерти, так его называют операторы роботов.
– Анри, смотри, этот щегол всё ещё жив – сказала мадам, подруга Анри, она была кухаркой, объёмной женщиной, с большим и добрым сердцем. Прибыв в это отделение из какой-то южной деревеньки, она просила всех называть её мадам, дабы чувствовать себя ровней городским жителям. Но деревенские замашки из нею было невозможно выбить ничем, она всегда пахла парным молоко и чесноком, который пыталась подсунуть в каждое блюдо.
– Да, удивительно – это было действительно удивительно. Этого паренька, Анри и мадам впервые увидели на экранах пару месяцев назад, он сильно отличался от большинства: нет раскаченных мышц, молодого пушка под носом, ему на вид было лет восемнадцать, а то и меньше. Звали его Ник. Никто не обратил на него особого внимания, но, когда он появился в ленте выживших в «мёртвом броске» месяц назад, были сделаны первые ставки на него. Да, к слову, система ставок была прибыльным делом на тот момент и абсолютно не возбранялась. Были профессиональные бойцы, которые жили почти на протяжении всей войны и были живы до сих пор. Обычно это были взрослые мужчины и с лучшим апгрейдом Свидов. Но этот был на крошечном Свиде третьего уровня (для новичков). Такие модели ещё называли «самокаты» настолько они отличались от боевых пятого и шестого уровня. Их преимущество было в лёгкости, гибкости и скорости.
– Говорят, что ему сложно в силу размеров и веса управляться с более крупными – донеслось с задних рядов столовой.
– Мал, да удал! – вскрикнула мадам, снова в своём деревенском стиле – а ты присмотрись Анри, его сперма тоже в списке – все солдаты оставляли в хранилище свою сперму, и любая желающая могла стать матерью, выбрав себе самого желанного бойца. За последний месяц популярность такого способа беременности резко возросла. В банки спермы очередями стояли женщины с горящими глазами, а перинатальные центры были переполнены. Несмотря на кровопролитность войны, страны отлично зарабатывали на этом, как в финансовом плане, так и в грядущем буме рождаемости.
– Мне пора, мадам. У меня поезд в два – Анри выдавила из себя улыбку, так было тяжело ей прощаться с мадам, так она привязалась к ней как к родной матери. Мадам же не умела скрывать свои чувства, она распахнула объятия, в глазах блеснули слёзы, которые ручьями побежали по щекам.
– Ох, детка моя, как я тут без тебя буду! – крики заглушили громкоговоритель – не поминай лихом! – крепко прижимая маленькую Анри к груди, мадам рыдала и кляла небеса за такое расставание. На самом пороге она шепнула ей – если рожать, то только от этого мальца, поняла меня? И давай не куксись, давно пора. Посмотри, все девки с животами уже, а ты всё сидишь сиднем – Анри попыталась, что-то возразить, но слёзы душили её, и она не смогла произнести ни слова – не смотри на этих красавцев, они все как дерево, а этот живчик, с головой, он придёт. – Анри кивала, утирая слёзы. Она ещё раз взглянула на подёрнутые морщинами добрые глаза мадам и поняла, что в них было её спасение последние полгода, что все ужасы операций, криков умирающих, утопали в этих глазах почти бесследно. А теперь их не будет рядом, не будет тех добрых слов в ночи «чего ты моя маковка плачешь?», тёплых, свежих булочек по утрам, которые она пекла по собственному рецепту и непременно с чесноком. Ещё один шаг и всё, дальше дорога, пустота и одиночество. Вот уже она в автобусе, а силуэт мадам становится всё меньше и меньше, пока не исчезает с горизонта.