А я в воде, подобно блику,
Был удивительно живуч,
Взлетал, над лесом легче крика
И прятался в наплывах туч.
И не случайно,
Лишь стемнеет,
Сажусь я молча на крыльцо.
Моя душа, как даль, светлеет,
Подставив космосу лицо.
От непонятного застыну,
Чему-то горько улыбнусь
И, распрямив внезапно спину,
Навстречу звездам засвечусь.
Бесконечность
Борода на широкой груди,
И ручищи —
дубовые плахи.
Возлежит он в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.
А ведь был он —
солдат хоть куда:
Он в разведку ходил,
а в атаке —
Не видали такого рубаки!
На подушке алеет Звезда.
Он как будто глядит из-под век,
Вспоминая,
чего не успето?
От забот задыхается лето,
Да не властен помочь человек.
Не прибавить теперь,
Не отнять —
Все свершилось от точки до точки.
Возле гроба горюнятся дочки,
Сыновья попритихли и зять.
Встрепенулся подстреленно крик —
Не сдержалась студентка,
меньшая…
Головою вот-вот покачает —
Не любил беспорядка старик.
Он предвидел беду наперед —
Заготовил себе домовину…
Похоронного марша кручина
Над толпой величаво плывет.
Замирают от марша в груди
Громогласные охи и ахи…
Возлежит дед в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.
Рассветное окно
Кардиология.
Просторная палата.
Костлявый кто-то спрятался в углу.
Так вот она —
за все,
За все расплата…
Вдыхаю воздух —
вязкую смолу.
И потолок,
как палуба, покатый,
От лампочки —
зеленые круги.
А мысли заблудились вне палаты:
Друзья оставлены,
Не прощены враги…
А тот костлявый, в белом,
шевелится,
Зовет меня —
И я к нему иду.
А сам кричу:
«Дай руку мне, сестрица!»
Но губы лишь бормочут
как в бреду.
Ночь наседает, но опять не спится,
Все кажется:
Я здесь давным-давно…
За что бы в этом мире зацепиться?!
И взгляд нашел рассветное окно.
Вечность
И до меня за сотни лет
С утра, как новоселы,
В полях —
едва взыграет свет —
Гудели важно пчелы.
Стояли смирно у воды
Покорные ракиты.
Грузнели к осени сады
Анисом знаменитым.
В реке гулял ленивый сом
И утка жировала…
Одних —
забыл родимый дом,
Других —
давно не стало.
За что же я в такой чести —
Иду тропой земною…
И без меня всему цвести,
Но лучше бы — со мною.
ВЕРНОСТЬ
«Усохла на болоте гоноболь…»
Усохла на болоте гоноболь,
Копна беспомощно осела у овина…
Под ветра вой свою вверяю боль
Листу просторному, как снежная равнина.
Достанет ли его — беду вобрать,
Что на сердце лежит
булыжником замшелым?
Враги могли повесить, запытать,
Железом и огнем терзая тело.
Слова текут кровавой бороздой:
Орда фашистов.
Беженцы.
Поруха…
И брата жизнь, сгоревшая звездой,
И на сто партизанских верст
одна краюха.