Раздевал он меня медленно, мягко и возбуждающе поглаживая мне плечи, локти, грудь, продолжая целовать меня. Я не просила его об этих приготовлениях, но они мне были очень приятны. Обнаженная, я села на кровать, ожидая, пока разденется он.
Его спокойствие и основательность подействовали и на меня: впервые в жизни я ощущала себя полноценной любовницей. Я никогда раньше не смогла бы сидеть и, улыбаясь, глядеть на раздевающегося мужчину. Это напоминало эротическое шоу — я думаю, благодаря красоте его тела. Когда он шагнул ко мне, восставший жезл его страсти слегка качнулся, и я подивилась его размерам — я знала, как много значения придают этому фактору мужчины, и порадовалась за него.
Снова начались ласки — казалось, Том не торопится, хотя мне уже было невмоготу. Когда он развел мои ноги и наклонился к моему лону, волна блаженства нахлынула на меня. Я обхватила его за плечи и прижалась к нему теснее.
Он слегка приподнялся и коснулся моих губ:
— Тебе хорошо со мной?
— О… — только и смогла я выдохнуть.
— Я должен быть с тобой, Джеки, я должен быть с тобой.
Я вся горела от возбуждения, но его движения были неторопливы и осторожны — казалось, меня раскачивают в гамаке. Легко, но настойчиво, плавно, но упорно. Он был терпелив и давал мне достаточно времени, чтобы восстанавливать силы.
— Иди ко мне, — говорил он. — Иди ко мне еще.
Я была с ним, вся в его власти, он двигался быстрее и тяжелее делалось его дыхание, когда он повторял:
— Еще. Еще, Джеки.
Я делала все, что он говорил. Он шептал мне, что я самая удивительная, самая сексуальная женщина. Особенно поразило меня такое его признание:
— Со мной такого еще не бывало — у меня никогда не было женщины, подобной тебе.
Настал момент, когда я уже могла спокойно заснуть и проспать хоть целую неделю, но вместо этого я была начеку и ждала, что от меня потребуется. Он дал мне немного отдохнуть и начал опять. Ему, впрочем, не требовалось мое соучастие. Опьяненная и отупевшая, я позволяла ему все. Я чувствовала себя в долгу перед ним. Если еще оставалось какое-то положение, которое могло удовлетворить его, я была готова помогать ему.
Дважды он сжимал мои руки, как в тисках, и я просила его не делать этого. Оба раза я говорила:
— Пожалуйста, не держи меня так, — и он подчинялся. Он не был таким уж огромным мужчиной, но отличался изрядной физической силой, и я чувствовала себя маленькой и слабой против него. Я лежала на животе, на одном боку, на другом, сидела у него на коленях — он только что не ставил меня на голову, но, думаю, он и это смог бы проделать нежно и аккуратно.
Я была при последнем издыхании, но, когда я получала оргазм, он давал мне отдохнуть, а потом начинал заново.
— Я хочу быть с тобой сто раз подряд, — прошептал он.
— Нет, — возразила я, удивляясь его выносливости. — Я не хочу дойти до скотского состояния.
— Еще один раз.
— Только быстрее, Том. У меня нет столько жизненной силы, сколько у тебя.
— Ну и отлично. Тогда скажи мне, когда остановиться. А то я тебя замучаю.
Женщины часто мечтают о таком любовнике — им кажется, они с удовольствием провели бы в таком ритме летний отпуск. Но на самом деле два часа любовной зарядки способны убить вас. В конце концов, обессиленная и бесчувственная, я должна была признать, что состояние удовлетворения уже миновало и я близка к пресыщению. Каждая женщина знает, что за известным пределом не остается места ни страсти, ни разумению. И я думаю, что все женщины сходны между собой еще и в другом отношении: в отличие от мужчин, которые надевают штаны и отправляются домой, мы говорим:
— Мне очень жаль, но я больше не могу. Надо остановиться.
— Тебе незачем извиняться, милая, — сказал он. — Ты восхитительна. У меня есть еще одна минута?
Я подчинилась. Но когда он продолжал в прежнем ритме, игнорируя мою просьбу, я попробовала высвободиться и сказала:
— Я больше не могу.
Он понял, и мне больше не пришлось извиняться перед ним. Когда наше дыхание снова стало нормальным, он отодвинулся от меня. Но его эрекция не ослабевала ни на одно мгновение.
— Все в порядке, дорогая. Если хочешь, сходи в ванную.
— Том…
— Все в порядке, — настойчиво повторил он и крепко поцеловал меня.
Я помылась и вернулась в спальню, завернувшись в полотенце. Том все еще сидел на краю постели — по-прежнему обнаженный.
— Ты останешься на ночь? — спросил он.
— А ты очень обидишься, если я скажу, что хотела бы проснуться в своей постели?