Солнце уже садилось в болота, когда Марсель стряхнул с себя засохшую грязь, постирал в реке рубашку и высушил одежду в последних лучах солнца. Раздевшись донага, он нырнул в надежде найти ботинки, и ему повезло. А как же друзья? Осмелев, Марсель выбрался на дорогу. Велосипед стоял на месте. И снова на странице замелькали названия деревень. «Встретимся в Ранруе!» Марсель думал только об этом.
В замке Ранруе его ждал Пьер — один. Выстрелы были по Симону, с методичным упорством боши стреляли в их друга, как в зайца. Вначале Симон петлял по дороге, но охота не прекращалась. Бросок влево — выстрел. Бросок вправо — еще выстрел. Пьер всего не видел. Он свернул влево. Симон, кажется, поехал прямо. Бежавший Пьер остановился в зарослях ежевики. Его исцарапанное лицо было тому свидетельством. Вдалеке он слышал возбужденные крики немцев. Это значило, что охота закончилась. Пьер немного знал немецкий, но большего и не требовалось. Дичь застрелили. Симон мертв. Боши, заключил Мессин, удовлетворенные этим, их с Пьером и не преследовали. Они выполнили дневную норму. 14 сентября одним врагом у них стало меньше, а Марсель и Пьер потеряли друга и брата. Марсель Мессин дал понять, что перенес эту травму тяжело.
Сухие фразы, все более мрачная тональность. Время шло, рассказчик ожесточался. Дальше к северу они с Пьером нашли другой партизанский отряд. Мессин уже не довольствовался несением караула. Теперь он участвовал в сражениях. Засады, рукопашные схватки, бон от деревни к деревне, неуклонно приближавшие его к Парижу. Марсель отомстил за смерть Симона. С тех пор, как он прятался в болотах Ла Бриера, мужество не покидало его. Честь, его честь — это слово встречалось без конца. Честь стала смыслом жизни Мессина.
Так продолжалось до 24 августа 1944 года, когда он вернулся в Париж. Монпарнас, ночные развлечения, любовь Серены — все это казалось таким далеким. Отныне Мессин будет издателем. Написав последнюю страницу «Прежде, чем забыть», он посвятил ее Симону, «которого не забудет никогда».
Итак, мемуары издателя прочитаны. Я взглянул на часы. Три часа дня. Что же нового я узнал о предке Мессина? Мало. Он сдержанно писал о своем славном прошлом, однако о его участии в Сопротивлении хорошо известно. Желчные конкуренты объясняли удачи Мессина волей провидения. Злейшие из врагов, среди которых был историк Филипп де Кампо, утверждали, что Мессин так и остался бы незаметным издателем, не вступи он в ряды Сопротивления. В основе его успехов недобрая память о самых крупных издателях эпохи, разорившихся и осужденных за сотрудничество с вишистами и нацистами. Мессин не отвечал за послевоенные убытки, подорвавшие издательское дело. Еще не забыты процессы, на которых предавали анафеме издательские дома. Тогда жаждали расплаты. Тех, кто перешел черту компромисса, изгнали и казнили морально, указывая на них пальцем. В издательствах, как и в журналах, на заводах, в городах и деревнях, искореняли зло и грязь, чтобы избавить от них мыслящее общество. Мессин, конечно, пользовался этим, но сам не принимал в этом участия. Независимые обозреватели осуждали его за это. Издательский дом Мессина, основанный человеком чести, мужественным участником Сопротивления, был вне нападок. Скромный Мессин никогда не хвастался своим военным прошлым. Эта скромность привлекла к нему множество писателей, оставшихся не у дел в тогдашней ситуации. Способствовала ли война его достижениям? Едва ли. Что же еще? Согласиться с тем, что Мессин воспользовался обстоятельствами? Нельзя, тем более что он не извлек никаких преимуществ из своего героизма и принимал почет и награды, сохраняя дистанцию, присущую настоящему гуманисту. Нет ни злобы, ни упрека к этому человеку, придавшему забвению этот период жизни. Просто страница перевернута, и, когда Мессина спрашивали о войне, он не хотел о ней говорить. Гидра ненависти издохла, и Мессин стал одним из тех, кто работал на франко-германское примирение. В течение нескольких послевоенных лет он публиковал немецких авторов и бросил вызов обществу, создав серию «Переводы», где соседствовали палачи и вчерашние жертвы. В официальной жизни Марсель Мессин давал почувствовать, что все забыл. Книга «Прежде, чем забыть» — последние воспоминания, написанные перед тем, как изгладить их из памяти. Я догадался, почему Мессин представил свою книгу с чрезмерной скромностью. Речь шла о собственном детище автора, созданном им для обретения душевного равновесия. Мессин рассказал эту историю, чтобы не забыть Симона. Закрывая книгу, я не сомневался, что у автора не было других амбиций. Это подтверждается тем, что Мессин не искал успеха. Кто знает о его книге? Даже Филипп де Кампо не слышал о ней! Еще более располагало к нему скромное признание в том, что участие в Сопротивлении, следствие страха перед ОТЗ, было актом гуманным, а не политическим. Это придавало поступку особую цену. К великой досаде де Кампо, книга, которую я только что прочел, возвеличила издателя. Мессин написал и издал мемуары не для хвастовства, а в силу моральной необходимости. «Прежде, чем забыть»… Я подумал, что тираж книги столь же скромный, как и ее автор. Несколько экземпляров, подаренных друзьям в память о… Вот почему книга исчезла. Да и сам автор забыт. Итак, последняя страница перевернута. В этой книге нет ничего, что могло бы смутить Поля Мессина.