Кажется, началась та самая легендарная имитация сердечного приступа, о которой говорила Юля.
— Господи! — выдохнула мама, глядя на меня не моргая. — На нём же места живого нет!
— Это просто татуировки, мам, — цокнула Юля. Пошла ко мне навстречу и под видом, что целует в щёку, тихо шепнула. — Потерпи пару минут. Она привыкнет.
— Лёша, — протянул я матушке руку и даже не поленился широко улыбнуться, ожидая, когда она ответит мне тем же. — Кстати, хотите мой мастер и вам и тоже что-нибудь набьёт? Я про татуировки.
— Я категорически против таких вмешательств, — строго отчеканила матушка и, наконец, пожала мою руку.
Ну, как пожала? Коснулась как старой вонючей тряпки, которой бабки стол протирают, и отпустила. Даже пальчиками так тряхнула, будто грязь какую-то попыталась смахнуть.
Это немного задело. Отпустив Юлину руку, я распахнул объятия и просто обнял брезгливую матушку.
— Ну, что мы как не родные? — усмехнулся я, похлопывая замершую в ужасе женщину по спине.
— Ты сильно-то не увлекайся, — вмешался Юлин батя. — Ей же понравится.
— Вова! — строго проворчала краснеющая матушка, когда я её отпустил. — Юля, можно тебя на минуточку?
О, эта приторная женская интонация, говорящая о том, что мне сейчас будут перемывать косточки.
— Можно, мам. Заодно на стол накроем.
Кажется, матушке настолько не терпелось перемыть мне косточки, что, недалеко отойдя, она, шипя, спросила у Юли:
— Он что, уголовник?
— Мам, с чего ты взяла?
— А откуда у такого молодого деньги на всё это? И татуировки…я одна их, что ли, вижу?!
— Ты, Лёха, близко её не воспринимай, — подошёл ко мне Юлин батя. — Подожди пару минут, она к тебе привыкнет, — сказал он то же самое, что его дочь. — И это… — он вдруг стал серьёзным и, сурово заглянув мне в глаза, протянул правую руку для пожатия. — …я знаю, что ты сделал с тем Юлькиным мудаком. Как мужик мужику — уважаю. Но, как Юлькин отец, твои яйца с прицела не убрал. Сам понимаешь…
— Не дурак, — хмыкнул я и пожал батину руку. Сильно. Чувствуя, как он хрустит костями моей.
— Ну, что? За стол-то позовёшь, или так и будем у порога глазки друг другу строить?
— Хреново как-то вы мне строили. Не заметил искры между нами, — хмыкнул я, поиграв бровями.
— Ты попизди мне ещё тут, — хохотнул батя и по-отечески потрепал меня по башке. — Пошли за стол… Алёша, мля.
Глава 35. Юля
Можно ли руками повернуть мамину голову так, чтобы она перестала так пялиться на Лёшу через весь стол? Не до щелчка, конечно, но всё же… Мне уже неловко от её взглядов.
— Зачем ему столько татуировок? Даже на пальцах! Он весь так изрисован? И ноги тоже? Они точно не тюремные? — шептала она периодически нифига не тихо.
— Мам, это просто татуировки. Какие-то со смыслом, какие-то просто красивые рисунки.
— Красивые? — повела она скептически бровями.
— Да, мам.
— Тебе, правда, это нравится? — наконец-то, она отвернулась от Лёши.
— Очень. Не вижу в этом ничего такого. К тому же, Лёшу характеризуют его поступки, а не то, что у него нарисовано на коже.
— Ну, не знаю, дочка… — мама прихватила бокал вина. Очередной за сегодняшний вечер. Снова оценивающе посмотрела на Лёшу, который отлично себя чувствовал в компании Вари и моего папы, и, вздохнув, произнесла. — Вы точно не торопитесь? Так мало знакомы и уже общий дом…
— Это Лёшин дом.
— Он сказал, что ваш. Общий.
— Ну, мало ли что он сказал. Да и какая разница, чей это дом? Вопросы имущества меня сейчас не интересуют, мам. У нас просто семейный ужин. Знакомься, общайся. Без оценки кошелька, мам.
— Ну, мы же должны с отцом понимать, кому мы отдаём своих дочку и внучку?
— Отдают пакет старых поношенных вещей, потому что не жалко. А Лёшу мы с Варей выбрали сами. Как и он нас.
Я тоже взяла бокал с вином и поймала Лёшин взгляд. Улыбнулась ему и получила в ответ едва заметное подмигивание.
— Варя его уже папой называет. С ума сойти! — качнула мама головой.
— Не всегда. Иногда Лёшей. Чаще — Лёшей, — уточнила я.
— Ну, это до поры, до времени, — знающе кивнула мама. Снова пригляделась к Лёше, как к музейному экспонату и, осушив остатки вина в бокале, заключила. — А, вообще, знаешь, по нему видно, что он хороший. Да и Варя к нему тянется. Да даже твой отец ему уже про рыбалку свою рассказывает.
— Четыре, — хмыкнула я.
— Что четыре? — не поняла мама.
— Четыре бокала тебе понадобилось, чтобы Лёша стал хорошим. Или дело в том, что он при деньгах?