Татьяна Алюшина
Свидание вслепую
Моей большой, прекрасной, любимой семье,
и, в частности, замечательным тетушкам
Октябрине Ильиничне и Марии Ильиничне,
посвящается.
© Алюшина Т., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Зинаида в полной мере прочувствовала точность определения «кромешная тьма»: да потому она и «кромешная», что кроме тьмы этой жуткой нет ничего – вообще ничего!! Первозданная, изначальная темень, с которой все началось – взрыв новой звезды, галактики, атомы – жизнь, которой все и закончится – наступит небытие!
И такой это, оказывается, «кромешный» ужас! Господи, как с этим предки-то дикие справлялись?! Оказаться в такой чудовищной темнотище, к которой ни глаз человеческий, ни организм в целом – ни привыкнуть, ни адаптироваться категорически не могут!
А еще, что самое поразительное…
Мистическим, сверхъестественным образом проснулись-всколыхнулись все задавленные, практически уничтоженные за ненадобностью комфортом цивилизации первобытные инстинкты и скрытые резервы организма, обострив мгновенно во сто крат, а может, и поболе, все органы чувств и ощущений!
Зинаида чувствовала этого мужчину всеми вот этими самыми пугающе обострившимися инстинктами. И, не видя, ощущала его в метре от себя, на расстоянии вытянутой руки – слышала его дыхание, стук сердца, впитывала запах, чувствовала тепло, исходившее от его кожи даже через одежду, и, как ей казалось, даже мысли его слышала…
– Вы меня боитесь? – тихо спросил он, не тревожа понапрасну громкостью темноту.
Она услышала недосказанное, подуманное им: боится ли она его желания, которое чувствовала всей кожей, боится возможности воспользоваться странной ситуацией или даже нападения…
– Нет, – в тон ему, тихо ответила Зинуля. – Не вас.
Они помолчали. Оба сквозь вязкость первозданной темени договаривали не словами, а чувствами и обострившимися рецепторами недосказанное.
Не его! Себя! Она боялась себя, своего странного, необъяснимого желания броситься к этому незнакомому мужику в объятия – к нему, в него, позабыв обо всем на свете, – желания, от которого звенела кожа на всем теле…
– Я тоже, – еще тише признался он.
Помолчал и пояснил:
– Не вас.
И что-то надо было немедленно – нет, еще быстрее, чем немедленно! – говорить, делать, словами, действиями, чем угодно, сбить, нарушить эту странную, неожиданную пугающе-оглушающую невероятную тягу друг к другу!
Они оба, сразу, почувствовали взаимное желание-интерес, и нечто больше простого желания-интереса, как только встретились взглядом, а когда официально здоровались, пожимая друг другу руки при знакомстве, их так шибануло молнией в ладони, что пришлось отдергивать руки и извиняюще улыбаться, изображая непонимание и испытывая обоюдную неловкость.
Но что бы там ни возникло между ними, удивив и слегка напугав, умело управлялось и загонялось куда подальше воспитанием и принятыми правилами поведения развитого социального общества. Подумаешь, кольнуло-шибануло! Подумаешь, от одного его взгляда голова закружилась – и что?!
Да ни-че-го!!
Вот именно! Как ему, так и ей. Два совершенно незнакомых человека, встретившихся по делу, скорее всего, первый и последний раз, и мирно благополучно расставшихся. И все правильно. Оба усиленно не придавали значения чему-то там, вроде повышенной заинтересованности, занявшись насущным деловым вопросом, из-за которого и встретились. И все.
Какие мансы?! Еще чего.
Оба прекрасно справлялись, демонстрируя хорошие манеры, умение управлять своими эмоциями… до того момента, пока не оказались в этой самой жуткой, бескомпромиссной «кромешной» тьме.
Наедине. Вдвоем. Запертыми!
Внезапно Зинуля перестала бояться – как отрезало! Себя, его, их обоюдного магнитно-непреодолимого влечения друг к другу, последствий возможных, запретов наистрожайших. Они внезапно обрели спокойное знание – в чем именно находили первобытные предки спасение от страхов первородной жуткой тьмы.
В единении!
Мужчина уловил, «считал» в ней эту перемену.
И протянул руку…
Жизнь – странная штука.
И эта ее всегда присутствующая странность пугает человечество всю его историю существования.
Непредсказуемость – самый страшный страх из всех людских страхов!
Нет, мы, конечно, заигрываем с судьбинушкой, втайне лелея надежды, что уж если и бахнет она этой своей непредсказуемостью, то уж верняк – в виде удачи, свалив на тебя счастье немереное, нежданное-негаданное!