– А что, есть другое мнение? – жестко спросила Лида.
– Есть, – не смутился Володя. – Этим не должна заниматься пресса. Должен быть закон, преследующий за дискриминацию по национальному признаку, и этот закон должен жестко применяться. Вот в США не моги сказать: «негр», только «афроамериканец», за слово карают, а у нас как ни в чем не бывало…
– Ребята, ребята, – вновь вмешался Гордеев, – Вы, верно, давно не виделись и наговориться не можете. А мне надо узнать суть.
– А дело было, короче говоря, для Чащина фигово: выборы он проиграл, а через две недели, когда вез макет газеты в печать, его «форд» расстреляли. Вместе с ним.
– Затем?..
– Затем происходит гениальная штука. Убийц или убийцы, конечно, и след простыл. Зато тут как тут прокурор…
– Товарищ Мещерякин?
– Он самый. Богдан Осипович. Дает распоряжение опечатать все финансовые и административные бумаги полиграфкомбината под тем предлогом, что Чащин гнал здесь левую продукцию, но не поделил доходы между своими, братков из уголовной «крыши» обидел, в деньгах, конечно, обидел – вот они его и замочили…
– Умно, – покачал головой Гордеев. – Но откуда такая уверенность в невиновности Чащина? Извините, но вы как врач, а вы как историк, – он отнесся и к Лиде, – меня поймете. Не собираюсь грешить на погибшего, но должен отработать все версии. Бывает ведь, что и хороший человек перед большими деньгами не устоит.
– Очень даже бывает, – согласился Володя. – Но надо было знать Льва. А его в городе, слава Богу, знали. Лев был человек сложный, но главная черта его характера была, что называется, извини, Лида, неутомимо искать себе на одно место приключений. Причем опасных.
– Согласна, – кивнула Лида.
– А больше всего он любил дразнить власти. Прежних начальников называл «помпадурами», а нынешних – «чумазыми».
– Да, Салтыкова-Щедрина он любил, – подтвердила Лида. – Даже ввел в газете рубрику, на месте передовицы, – «Как вчера написано…», где рядом со злободневными новостями печатал вместо комментариев фрагменты из книг Щедрина. Здорово получалось!
– Так что, думаю, с левыми деньгами Чащин мараться бы не стал, – заключил Володя. – Для этого он был слишком брезглив и, возможно даже, слишком заносчив. Все ведь знали, что у него есть любимое выражение… – Володя посмотрел на Лиду.
– «Ни за какие деньги не купишь», – без промедлений произнесла она.
– Ну хорошо, – сказал Гордеев, уже понявший, что Чащин был в Булавинске настоящей знаменитостью, «культовой», как теперь любят говорить, фигурой. – Однако у меня остаются вопросы. Почему он в таком случае проиграл выборы? Это первый. И второй: как в городе поверили, что он занимался махинациями на полиграфкомбинате?
– Отвечу вначале на второй. – Володя отхлебнул пива, в котором давно осела пена. – Комбинатские кабинеты опечатали – как бы в связи со смутными обстоятельствами убийства. На следующий день объявили работникам, что производство приостанавливается – опять-таки в связи с тем, что… Народ обрадовался было… Пока не узнал, что денег за дни простоя не получит. Правда, опыт и примеры есть. Начались митинги. Под лозунгами. Но поднимали там не только картонки «Зарплату – своевременно!», но и полотнища «Долой газету, укравшую хлеб у наших детей!». Понимаете?
– Чего уж не понять?! И чем кончилось?
– Чем и должно было кончиться. К очередному митингу приехал новоизбранный мэр, Вялин с камарильей, пообещал людям скорейшее расследование дела, дал распоряжение пустить комбинат, а деньги за простой выплатить.
– И выплатили?
Володя не успел ответить.
К столику подошел обслуживавший их официант, знакомый Володи. Он принес мороженое для Лиды, но, поставив вазочку на стол, не ушел, а спросил:
– Вован, ты сегодня не дежуришь?
– Как видишь. А что?
– Повезло тебе. Или, может, не повезло – практики лишился. Сейчас у «Океана» двух ментов подстрелили.
– Что? – не сдержался Гордеев.
– Ну не совсем ментов – парней из угро, – уточнил официант, посмотрев на незнакомца.
– Когда? Где? – переспросил Володя.
– Ну где у нас «Океан»?
– Их два, между прочим.
– Верно, про микрорайон я забыл! Может, там?
Гордеев, с нарастающим интересом слушавший этот разговор, решил все же в него не вступать, хотя очень хотелось. Он только попросил дать счет и, после того как официант направился к кассе, обратился к Володе:
– А он откуда это узнал?
– Маленький город, – пожал плечами Иноземцев, а когда официант подошел со счетом, Лида, которая так и не притронулась к мороженому, тихо произнесла:
– Они живы?
– Говорили, что одного наповал точно, – как отрапортовал официант, а потом прибавил, возможно, не ради формальности: – Жалко. Люди все-таки.
Володя будто понял, чего хочет Гордеев.
– Доедай мороженое – и пойдем, – сказал он Лиде, осознавая при этом, что ничего есть она сейчас не станет.
– Потом, – равнодушно и почти бессмысленно сказала Лида, вставая.
Безразлично поблагодарив официанта, они ушли с площадки, на которой помещалось кафе.
Официант, решивший, что он испортил аппетит клиентам, почесал в затылке, убрал со стола начавшее таять мороженое и подумал, что при случае извинится перед Володей. Но через минуту, отнеся посуду на мойку, забыл и об этих гостях, и обо всем, что только что произошло.
Глава 11. БЕЛЫЙ ХАЛАТ ПО ПОСЛЕДНЕЙ МОДЕ
Король Скуле. Я голоден!.. Я болен. Болен. Я вижу тени мертвых людей.
– Как вы думаете, куда их повезли? – спросил Гордеев Володю, когда они почти бегом направились к выходу из парка.
– Конечно, в БСП, то есть в больницу «Скорой помощи», – уверенно сказал Иноземцев. – Едва ли в госпиталь. Это все-таки МВД, а не Министерство обороны. Хотя, на мой взгляд, правильнее было бы отправить их именно в госпиталь, особенно если они все же не убиты.
– Вы не уверены в вашей больнице?
– Пожалуй, не во врачах, не в персонале. Здесь-то как раз все видно. Но я не уверен, что человек, попавший в реанимацию, в ней выживет. И не по причине серьезности ран и травм.
– Уже были подозрительные случаи?
– Подозрительных случаев я не знаю, но зато знаю, что больницы для бандитов у нас все равно что собственная квартира. Несколько раз они уже притаскивали своих, и врачи, в общем, под пистолетом оказывали им помощь. Было и такое: однажды на дом возили к авторитету раненому. Но, к счастью, – извините, но к счастью для врача, – браток двинул корни до прибытия помощи.
– И этого врача вы знаете?
– Рассказывали, – нехотя ответил Володя. – Город наш невелик, и людям здесь жить.
– Значит, едем в вашу «скорую помощь», – сменил тему разговора Гордеев. – Не знаю, связано ли это покушение с арестом Бориса Алексеевича, но ехать надо.
– У нас здесь все связано, – мрачно заметил Володя. – Хотите, чтобы я там разузнал подробности?
– Если можно. Во-первых, вам это легко сделать как человеку, вхожему в юдоль скорби, а, во-вторых, мне-то никто ничего по существу не скажет. Я имею в виду прокуратуру: сегодняшний визит туда мне многое открыл.
Выйдя на улицу, они без труда поймали частника на «Жигулях», который, услышав адрес назначения и отметив, что лица у пассажиров встревожены, спросил, слышали ли они про убийство милиционеров.
– Нет, – сыграл удивление Гордеев. – Откуда нам слышать? У товарища приступ аппендицита прямо на работе произошел. Пока отправили… Вот сейчас следом едем узнать, что да как. Врачи сказали, могут сразу на стол положить.