— Вы с ним не знакомы? — опять заговорил Михеев.
— С кем? — не сразу спросил Данин.
— Да что с вами? — удивился Михеев. — Будто воздух из вас выпустили. Я спрашиваю, с отцом не знакомы?
— А-а! да нет, не пришлось как-то… Вы знаете, Юра, — Вадим с усилием подобрался и даже улыбку сумел изобразить беспечную. — Я сейчас оставлю вас, наверное. Устал чудовищно… По обязательно, просто непременно забегу на днях. Надо наконец рисунки поглядеть, кому-нибудь из художников наших, студийных, показать. Согласны?
— Конечно, — Михеев изучающе смотрел на него. — Так вы все-таки в кино работаете?
— Да. — Вадим откашлялся. — А что?
— Да нет, так просто… А заходили, чтобы дом еще раз посмотреть?
— В общем-то… и да и нет. Одним словом, мимо шел, рядом был по делам, ну и забрел. До свидания, Юра.
И снова, как в прошлый раз, вцепились в брючины жесткие и упрямые, как стальная проволока, прутья кустов. Вадим и на сей раз не стал их обходить, а двинул напрямик, чтобы выйти поскорее со двора, скрыться за кирпичным забором, раствориться в переулке, — будто кто его гнал, будто подталкивал в спину. И одна только мысль вертелась в голове: не встретить бы его, не наткнуться… А почему — Вадим и сам понять не мог. Отец-то здесь при чем? Какое он-то отношение к преступлению сына имеет? Хороший, наверное, человек, работящий, уважаемый. Только сын вот подкачал. Ухнула, содрогнувшись, подъездная дверь. Вадим невольно оглянулся Отец Лео, остановившись между машиной и подъездом, поднял руку, подзывая шофера, и, видимо, что-то хотел сказать ему, но в это мгновение взгляд его уперся в Вадима, и он промолчал, только махнул рукой. Гладкое белое лицо его стало неподвижным, мертвым, тонкие губы деревянно сжались. И никаких тебе резиновых улыбочек — и намека нет. И только взгляд выдал его. В одночасье промелькнули в нем и удивление, и ненависть. У Вадима перехватило дыхание, и на миг холодом обожгло пальцы на руках, и он непроизвольно сжал их в кулаки, согревая. И еще отчетливо он услышал слова, будто не сам себя он спрашивал, а кто-то другой, стоявший рядом, ему говорил: «Почему он так смотрит на тебя? Почему?» Шофер посмотрел на «хозяина», потом на Данина, отбросил сигарету и, засучивая на ходу рукава, угрожающе двинулся к Вадиму.
— Гриша, милый! — Лицо у отца Лео враз помягчело, подобрело и губы широко растянулись в той самой резиновой. И глаза притухли, и, кроме радушия, ничего они уже не выражали. — Поди сюда. Я принес. Здесь ровно, сколько ты просил…
Шофер нехотя повернулся и, переваливаясь, как утка, с ноги на ногу, поковылял к хозяину. Вадим на долю секунды прикрыл глаза, потом тихо выдохнул набранный воздух, не спеша, с достоинством развернулся и медленно пошел к воротам.
Уже в конце переулка решил, что взгляд этот ему привиделся и что он прочел в нем то, что и ожидал. А все потому, что устал, потому что черт его знает какой день уже в напряжении пребывает, вот и кажется всякая ерунда.
В киоске купил газеты, целый ворох. Придя домой, не раздеваясь, уселся на диване, настрогал буковок из заголовков и долго наклеивал их на лист бумаги. Получилось вот что: «К избиению Можейкиной прямое отношение имеет один парень Звать Лео. Живет в Шишковском переулке, дом… квартира…» Впервые за несколько недель Вадим почувствовал себя легко
…Уваров просил прийти сегодня в конце дня («Если можете, конечно, если вас не затруднит»). Да нет, не затруднит, отчего же, раз надо, какие могут быть разговоры.
Он встретил его приветливо, как старого доброго друга, натягивая на ходу пиджак и поправляя сбившийся галстук, заспешил из-за стола, со словами: «Хорошо, что зашли, не пренебрегли приглашением».
— Тут к нам анонимка пришла, — начал Уваров. — И кал голову ни ломали, никак не можем установить ее автора. — Он тщательно скрывал иронию в голосе, но Вадим все равно уловил ее и на мгновение почувствовал себя беспомощным и беззащитным. Уваров тем временем продолжал: — Но не в этом дело. Она пришла вовремя и подтвердила наши подозрения Работу мои ребята провели колоссальную и в общем-то уже вышли на предполагаемого преступника, одного из них, вернее. Хотите узнать как?
Данин пожал плечами, показывая свое полное безразличие.
— Митрошка поведала…
Вадим нагнулся помассировать якобы затекшую ногу. Растирая мышцу, заставил себя собраться.
— Какая Митрошка? — недоуменно спросил он и через мгновение сделал вид, что вспомнил: — А та, что вы мне приписываете, мол, заходил, беседовал.
— Ага, — подтвердил Уваров. — Та самая. Несговорчивая старушка, скажу я вам. Все отнекивалась, убогонькую, юродивую из себя строила, чтоб пожалели мы ее, оставили в покое. Но, видно, сказался опыт многолетний, не впервой ей малины содержать, и уловила, поняла, что не в бирюльки мы с ней играть пришли. Ну и подсказала кое-что. Приметы тех, кто квартирку у нее снимал, хорошо основного описала, кто с ней дела вел. — Уваров в упор посмотрел на Вадима.