- И ты чуешь?
- И я чую. Когда я была неделю назад в Москве, я зашла к колдунье, меня подруга свела, мы с ней вместе в Думе работали официантками. У этой подруги муж полгода назад сбежал и на содержание ребенка ничего не давал. Так знаешь колдунья эта точно определила его местонахождение. Его нашли и заставили заплатить. Так-то вот...
- Так что с Кузьмичевым? Ты про это говори? Что тебе сказала эта колдунья?
Галина поежилась от неприятного воспоминания.
- Сара ее зовут, - сказала она. - Страшная такая, худая, черная. А глаза с пол-лица. Я ей фотографию принесла его... Павла... Дорофеевича... Она долго на нее глядела, пристально так. Я чуть со страха не умерла, пока она на фотку глядела. А потом она и говорит: "Жив он, милая, жив и здоров. И затевает что-то недоброе..." - "А что он затевает?" - спрашиваю. Она засмеялась так страшно и говорит: "Я же не господь бог и не уголовный розыск, откуда я знаю? А что жив, это точно, не сомневайся. Жди, скоро даст о себе знать". Такие вот дела, Витя. А ты говоришь, меньше знаешь - дольше проживешь. Это как сказать.
- Слушай ты больше всяких шарлатанов. Заплатила небось ей огромную сумму, она и рада стараться, - неуверенным голосом произнес Виктор. - - Была бы рада стараться, сказала бы, что мертв, - усмехнулась Галина. - Что я не заинтересована в возвращении мужа, она прекрасно видит, это не только колдунье, это и ежу понятно. Говорю же тебе, мужа моей подруги, ее тоже Галкой зовут, отыскала. Место указала, где он...
- Так пусть и местонахождение Кузьмичева покажет. Что же она?
- Не может. Сказала только, что он находится в пути. Едет куда-то на юг.
- Откуда едет-то? Это ведь смотря откуда глядеть?
- Не знает она этого. А то, что живой, уверена. Ну, уж раз живой, то, само собой, недоброе замышляет, это бы я и без нее поняла. Против кого он может замышлять недоброе, а? Очень трудно догадаться? А у меня дочка, ей и двух годиков еще нет, А ты мне лапшу на уши вешаешь.
- Я тебе укажу его местонахождение не хуже всякой колдуньи! - запальчиво крикнул Виктор. - На дне Днепра его местонахождение, вот где! И не бери ты в голову всякий вздор.
Он подошел к ней, обнял и поцеловал. В ее голосе снова появились теплые нотки, и ему стало жалко ее. В принципе она была единственным на свете близким ему человеком.
Прошло еще три месяца. Шел декабрь, приближался Новый год.
Как-то вечером Виктора не было дома, он пошел к своему другу на день рождения, а Галя осталась дома. Она смотрела телевизор, маленькая Даша играла на ковре. И вдруг раздался телефонный звонок.
Галя подняла трубку.
- Алло, слушаю вас...
В трубке царило молчание.
- Перезвоните, вас не слышно, - сказала Галя и хотела было положить трубку, как вдруг услышала , тяжелое дыхание.
- Говорите, - произнесла она, отчего-то испытывая чувство волнения.
- Мне, пожалуйста, Виктора, - наконец, раздался мужской голос в трубке. Голос этот был какой-то странный, создавалось такое ощущение, что говоривший изменял свой голос, то ли зажимал нос пальцами, то ли специально гнусавил.
- Его нет дома, - ответила Галя, чувствуя, как яростно бьется ее сердце. Она бросила взгляд на толстенькую Дашу, тискающую огромного плюшевого медвежонка, чуть ли не больше ее ростом, и ей почему-то стало страшно за дочь.
- А когда он будет? - спросил голос.
- Он будет поздно.
- Спасибо, тогда я перезвоню завтра.
- Может быть, ему что-нибудь передать? Кто это звонит?
- Не надо ничего передавать, - ответил голос, и Галя почувствовала в нем сдерживаемый смех. И от этого ей стало еще страшнее.
Запищали частые гудки, но Галя так и осталась сидеть с трубкой в руке, глядя в одну точку. Тут же вспомнилась колдунья Сара и ее слова.
- Это он, - прошептала она. - Он вернулся, чтобы отомстить нам. Что делать? Что делать?
Ей пришла в голову мысль позвонить в милицию, но она тут же отказалась от нее. Что она скажет? Что ей нагадала колдунья Сара, что Кузьмичев жив? Что кто-то позвонил и спросил Виктора? Да с ней никто и разговаривать не станет.
Она покормила девочку и уложила ее спать. Тревожные мысли не оставляли ее. Наоборот, ей становилось еще страшнее. Она позвонила приятелю, у которого был Виктор.
- Алло, Роман? Это Галя говорит. Виктор еще у тебя?
- Нет, он уже ушел. Примерно полчаса назад.
- Да? Ладно... Значит, скоро будет.
Тревога в ее душе все нарастала. Галина просто места себе не находила.
От дома Романа до них на машине было минут двадцать езды. Но Виктора все не было и не было.
Прошел час, пошел другой...
Галя накинула шубу и выскочила на улицу. Было холодно, около двадцати градусов мороза. Черное небо было все усеяно звездами. И полная огромная луна. Где-то вдали выли собаки.
Она стояла на крыльце, вглядываясь в ночь, вслушиваясь в ее звуки.
Ничего. Только вой собак, да где-то вдали шум проходящего поезда.
Она уже хотела было войти обратно в дом, как вдруг вдалеке раздался человеческий крик. Галя похолодела, она чувствовала, что от ужаса теряет сознание.
"Это он, - подумала она. - Это все".
Она не знала, что ей делать, в доме спала маленькая дочка, а там... в темноте что-то происходило. И она догадывалась, что именно.
- Витя! - истошно закричала она. Ответом было зловещее молчание.
Тьма, холод, порывистый ветер.
И вдруг снова крик. Приглушенный, жалобный... Она узнала голос Виктора.
Галина шагнула с крыльца на протоптанную Дорожку, но потом вспомнила про маленькую Дашеньку и бросилась обратно в дом.
Набрала номер милиции.
- Алло! Это Галина... Кузьмичева... - нехотя произнесла она свою ненавистную фамилию. - Тут... - Она не знала, как ей объяснить происходящее. Приезжайте. По-моему, тут произошло преступление. Вы же знаете, мы живем на отшибе, далеко ото всех. Пожалуйста...
- Приедем, работа такая, - нехотя произнес дежурный.
В городе Галина Кузьмичева пользовалась дурной славой. Это было совершенно естественно. Поначалу ей завидовали, как простой официантке, вышедшей замуж за депутата Думы, потом завидовали, как зажиточной женщине без мужа, при любовнике, при доме, машине и при солидных банковских счетах, пользующейся всеми благами жизни. О ней судачил весь город, с ней опасались общаться. Ее странное положение раздражало всех.
Галина положила трубку и бросилась к спящей безмятежным сном дочке.
- Дашенька, Дашенька, - бормотала Галина, не вытирая обильно текущих слез... - Девочка моя бедная... Нет у нас больше папы. Нет у нас больше папы.
Вдруг до нее дошло, что она позабыла запереть дверь. Ей стало так страшно, что похолодела спина.
Она сделала было шаг к двери, но почувствовала, что не в состоянии идти.
И тут она услышала четкие, размеренные шаги.
Она поняла, что это не может быть милиция, так быстро они бы не приехали. Нет, это не милиция, это ОН. Он пришел...
Окаменевшая, она стояла посередине комнаты и остекленевшими глазами глядела на посапывающую в кроватке крохотную дочку.
А шаги звучали все ближе и ближе.
Из груди Галины раздался некий судорожный стон. Она даже не могла представить себе, что человеку может быть до такой степени страшно.
Дверь со скрипом открылась.
- Ну что, здравствуй, дорогая законная женушка, - услышала она знакомый до кошмара голос, еще не видя лица входившего.
В полумраке появилась невысокая фигура. Зловеще поблескивали очки. Он стоял в дверном проеме и глядел на нее в упор.
- Соскучилась, поди, по мне? - произнес Павел Дорофеевич. - Что же ты молчишь?
- М-м-м... - только и раздавалось из уст Галины. Она не могла от парализовавшего ее ужаса двинуться с места.
- Вижу, онемела от радости, - улыбнулся Кузь-мичев. - Ну и умница, люблю верных и преданных жен.
Он сделал шаг по направлению к ней, и взгляд его упал на детскую кроватку.
- Доченька... - произнес он. - Моя дорогая доченька. Мне уже пятьдесят два года, и впервые я ощущаю себя отцом. Какой ты сделала мне подарок, дорогая моя. Как я благодарен тебе. И отблагодарю тебя сейчас же, немедленно...
Галина как-то странно подергивалась всем телом, пытаясь сделать шаг по направлению к Кузьмичеву и хоть как-то защитить свою девочку. Но этот шаг не получался, она словно прилипла к полу.