— Тебе привет от Яссира.
— Великолепно!
Казалось, она не замечает отсутствия радости с моей стороны. Открыв сумочку, она показала мне содержимое:
— Здесь сто тысяч долларов. Без налога.
Я взглянул на плотные пачки банкнотов — каждая пачка была обернута в целлофан. Ни разу в жизни я не видел такого количества денег, и мне казалось, что меня разыгрывают. Я сделал вид, что потрясен, но на самом деле ситуация была нелепой.
Неужели Джилл-Бет действительно верит, что меня можно купить?
— Они твои, — сказала она, закрыв сумочку.
Дождь усилился, но она словно не замечала его. Мы шли через мост, направляясь к Беллеверскому бору. Я не смел оборачиваться, потому что Джилл-Бет тоже могла обернуться и увидеть высокую неуклюжую фигуру Мики, следующего за нами по пятам. Мой пиджак промок насквозь, но я надеялся, что сырость не навредит микрофону.
— Неужели действительно необходимо бродить в такую мерзкую погоду? — спросил я.
— Да, — ответила она небрежно, затем нахмурилась и с искренней озабоченностью спросила: — Тебе плохо?
— Немного.
Она пожала плечами и взяла меня за руку, как будто помогая идти.
— Прости, но я не выношу, когда в кафе накурено, — она взглянула на небо, готовое разразиться ливнем, — похоже, пора искать крышу, — и повела меня под сосны Беллевера. Дождь шел недолго и не успел еще проникнуть сквозь плотные иголки. Мы очутились в относительно сухом месте. Где-то позади послышалось шевеление, и я понял, что Мики здесь. Наверное, он ругался на чем свет стоит, что его вытащили из кафе, но по сравнению с маячившей впереди наградой эта его жертва была ничтожна.
Джилл-Бет отпустила мою руку и прислонилась к дереву. Какое-то время мы молчали. Я чувствовал себя не в своей тарелке, а ее самоуверенность казалась неестественной. Она слегка улыбнулась мне.
— Я рада видеть тебя, Ник.
— Правда?
— Но ты держишь себя враждебно.
Она произнесла слово «враждебно» почти как слово «студент», и голос ее был такой обиженный, что я невольно улыбнулся.
— Я не враждебный, просто у меня очень болит спина.
— Тебе нужно сходить к врачу.
— Я уже был у врача. Он сказал, что ничего нельзя сделать.
— Тогда надо обратиться к американскому врачу.
— Это мне не по карману.
— Да, они чертовски дорого берут, — согласилась Джилл-Бет.
Мы оба были очень осторожны, и я подумал, что если действительно поведу себя как студент, то все наши усилия пойдут прахом. Моя задача — убедить девушку в том, что я согласен, хотя и с большой неохотой, выполнить их просьбу. Я выдавил из себя еще одну улыбку.
— Так ты хочешь сделать меня богатым или мокрым?
Она улыбнулась в ответ.
— Значит ли это, Ник, что ты согласен нам помочь?
Я совершенно не умел врать, но знал, что чересчур поспешное согласие будет малоубедительным. Пожав плечами, я начал вышагивать туда-сюда под деревьями и при этом говорил:
— Я не знаю, Джилл-Бет. Честно говоря, я не разделяю вашей убежденности в том, что Беннистер виноват. Это меня и беспокоит. Он мне не нравится, но я все же не уверен, что этого достаточно, чтобы лишить его возможности попытать счастья в Сен-Пьере.
Я старался побольше двигаться, но потом до меня дошло, что таким способом я постоянно отвожу от Джилл-Бет микрофон. И не то чтобы она много говорила, разве что вставляла отдельные замечания, но я все же остановился прямо напротив нее.
Она вздохнула, словно ее раздражала моя бессмысленная трескотня.
— Все, что от тебя требуется, Ник, это быть на борту его катера. Если ты согласен, ты сейчас же получишь сто тысяч долларов, а остальные триста тысяч — по завершении.
— Но я уже сказал ему, что не поплыву с ним, — возразил я, как будто это был непреодолимый барьер.
Она пожала плечами.
— Поверит ли он тебе, если ты скажешь, что передумал?
Под деревьями было очень-очень тихо. Шум дождя здесь почти не слышался, опавшая хвоя глушила все звуки, и наши голоса казались неестественно громкими.
— Он поверит мне, — неохотно признал я.
— Вот и скажи ему.
— А если я этого не сделаю, — уточнил я как можно естественнее, — то Кассули лишит Британию рабочих мест?!
Джилл-Бет рассмеялась:
— Ты все понял. Но не только рабочих мест, Ник. Он заберет все свои капиталы и перенесет контракты в Европу. И тогда многим британским фирмам придется навсегда распрощаться с надеждами на американские контракты. Это жесткий подход, Ник, но ведь ты видел его. Он решительный человек, а потеря нескольких миллионов для Кассули — капля в море.
Я молчал. Мне казалось, что Мики получил все, что ему было нужно, в этих нескольких фразах. И если все идет нормально, доказательства уже на пленке, оставалось поставить последние точки над "i".
— А Кассули этого не сделает, если я поплыву на «Уайлдтреке»?
— Правильно, — произнесла она ободряюще, как будто разговаривала с застенчивым учеником, которого надо слегка подтолкнуть, — нам нужна твоя помощь, Ник! Ты — наш шанс. Убеди Беннистера взять тебя на «Уайлдтрек» и можешь пересчитывать деньги!
Странно, конечно, что со всеми своими миллионами Яссир Кассули может положиться лишь на меня, но, возможно, так оно и есть. Мой переезд в дом Беннистера был как нельзя кстати. Может, поэтому Джилл-Бет так настойчива. Я был бы весьма удобным орудием, если бы согласился.
— Ну а что же конкретно от меня требуется?
Я хотел, чтобы она все рассказала в микрофон.
Джилл-Бет обладала незаурядным терпением:
— Ты поведешь яхту по тому маршруту, который тебе укажут.
— Какому маршруту?
— О Господи! Да откуда мне знать? Все будет зависеть от погоды, понятно? Ты выйдешь на радиосвязь в указанное время, и все. Легче способа заработать четыреста тысяч не бывает, правда?
Я улыбнулся.
— Правда. — Мне было нелегко выговорить это слово, так как оно подразумевало согласие. Видимо, я удачно сыграл свою роль, хотя благодаря моим стараниям произносить каждое слово с максимальной естественностью речь моя звучала тяжеловесно и как раз неестественно. В то же время у меня возникло ощущение, что, пока я размышляю над следующим ходом, Джилл-Бет ведет себя несколько скованно и манерно. Я должен был обратить на это особое внимание, но вместо этого спросил: — А что случится, когда я буду вести «Уайлдтрек» по заданному маршруту?
— С тобой и командой — ничего.
— А с Беннистером?
— То, чего захочет Яссир. — Она произнесла это медленно и вызывающе и ждала моей реакции.
Несколько секунд я молчал. В ее словах мне почудился скрытый намек на убийство, но я решил, что на большую откровенность она не пойдет. Думаю, она ожидала взрыва негодования, но вместо этого я только пожал плечами, словно все, что связано с местью, меня не касалось.
— И вся эта затея основывается лишь на предположении, что Беннистер убил свою жену? — спросил я с искренним сомнением.
— Ты все правильно понял, Ник. Деньги возьмешь сейчас?
Я должен был ответить «да», я должен был забрать их, но медлил. Я шел на необходимый обман, но чувствовал себя последним подонком.
— Ради Бога, Ник! Так да или нет? — Джилл-Бет протянула мне сумку. — Ты берешь деньги или мы просто зря тратим время?
Я уже протянул руку, чтобы забрать это последнее, неопровержимое доказательство, как вдруг за моей спиной раздался сдавленный крик.
Я вздрогнул и повернулся, но тут моя правая нога онемела, и я упал, а Джилл-Бет пробежала мимо. Чертыхаясь, я встал на колени и заставил себя подняться. Я выпрямил ногу руками и полухромая-полу-вприпрыжку пошел от дерева к дереву. Черт возьми: неужели моя нога будет всегда подводить меня в ключевой момент?
Я увидел Джилл-Бет в двенадцати ярдах впереди. Она склонилась над кем-то, и я уже знал над кем.
Свежая кровь залила ему голову, мокрую одежду и руки. Он был жив, но без сознания, и дыхание его было редким. Его сильно ранили. Лежащая рядом с ним сумка была открыта, и я увидел там радиоприемник, а магнитофон пропал. Тот, кто огрел Мики по голове, украл все доказательства.