Я видел, как она борется, чтобы ответить, разрываясь между сознанием того, что она согласилась на контракт, и ее естественным инстинктом, чтобы огрызнуться на меня.
— Прекрасно, — отрезала Елена. Но я не собираюсь находится там все это время.
— Ты не поклонница искусства?
— Нет, — холодно ответила она.
— Какое совпадение и я не любитель, такого вроде искусства, как балет.
Константин Тарханов
8
Гринриджские сады были одним из первых участков земли, которые я купил за пределами метрополии, когда обеспечивал свое господство над Стейтен-Айлендом.
Яблони раскинулись на десяти акрах земли, их листья были коричневыми и оранжевыми. Ветви и стволы были такими толстыми, что трудно было видеть далеко вперед, создавая ощущение уединения для того, что мы прятали среди сада.
Елена огляделась вокруг, когда я жестом показал ей идти вперед. На ней был подержанный джемпер Татьяны, потертая зеленая ткань едва согревала ее. К ее чести, Елена не выглядела обеспокоенной октябрьским холодом.
— Я и не знала, что ты вкладываешь деньги в сельское хозяйство, — ехидно заметила она.
— Еда очень прибыльна, Елена. Вместо ответа она закатила глаза.
Мы шли бок о бок через просветы между деревьями, Роман крался позади на некотором расстоянии.
— Гринриджские сады были одним из моих первых вложений сюда, — сказал я ей. Она неуверенно посмотрела на меня.
— Да? Затем: Почему?
— Сельское хозяйство обеспечивает определенную анонимность всем, кто в нем участвует.
— А боссы мафии любят анонимность, — пробормотала Елена. Я удивленно поднял брови.
— Как и ты.
Выражение ее лица дрогнуло, и она оценивающе посмотрела на меня, словно пытаясь понять смысл моих слов. Я гадал, смогу ли я пробраться к ней под кожу , или мне придётся пробиваться еще несколько недель через её гордость.
— В сельском хозяйстве легко перемещаться через подставные корпорации, — сказал я, отвлекая ее от мыслей.
Пока все выглядит законно и еда хорошая, правительство с удовольствием сделает вид, что смотрит в другую сторону. Особенно если им сулят деньги.
— Жадные идиоты, — сказала она.
— Их жадность действительно облегчает мою работу, — признал я, но кто я такой, чтобы судить?
Елена фыркнула в знак согласия. Мы прошли еще немного между деревьями, листья хрустели под нашими шагами.
— А Таддео знал? — спросила Елена.
Я прикусил свои коренные зубы, когда она произнесла его имя, слоги слетели с ее языка с фамильярностью, но ответила:
— Я сомневаюсь в этом. Елена выглядела так, как будто согласилась.
— У Таддео была привычка игнорировать вещи, с которыми он не хотел иметь дело.
— И ты в том числе? Она сердито посмотрела на меня.
— Поверь мне, если кто-то и игнорировал кого-то в моем браке, то это была я.
Я не до конца верил в это, но позволил Елене сохранить достоинство. Вероятно, в ее словах была доля правды. Елена была не из тех, кого можно приукрасить.
— Полагаю, ради твоего здравомыслия.
На секунду мне показалось, что она улыбнется. Ее глаза сияли, как изумруды, а мягкие губы слегка изогнулись. Но веселье было там и исчезло в мгновение ока.
— Ты, кажется, очень заинтересован моим браком, — обвинила меня Елена.
Даже больше, чем она думала.
— Не каждый день выпадает возможность поковыряться в мозгах вдовы своего врага.
Ее лицо исказилось.
— Если ты ищешь секреты, у тебя будет больше шансов поговорить с его семьей. Она посмотрела на меня. Если ты еще не убил их всех. Я вздернул подбородок.
— Ты последняя Фальконе.
Елена секунду смотрела на меня с непроницаемым выражением лица, затем пожала плечами и продолжила идти вперед. Я почувствовал, что моя улыбка стала шире.
— Не очень, то мы чуткие, правда, Елена? Она отмахнулась от меня.
— У меня есть способность к сочувствию, чего нельзя сказать о тебе.
Она выговорила это так, как будто это выглядело, что у них есть новая машина или хороший парикмахер. Как будто это было что-то, чтобы поставить галочку в списке, а затем двигаться дальше по жизни.
Способность быть апатичным была необходима для построения империи, для управления братвой и управления нашим кровожадным миром. Однако способность к сопереживанию также была очень важна. Если вы не заботились о своем народе или своей власти, тогда что же вами двигало?
Меня так и подмывало спросить Елену, что ею движет. Причина, по которой она встала с постели. Был ли это страх в возвращение в Чикаго или что-то большее?