— Ну конечно, — в голосе Даники не было ни малейшего убеждения.
— А как насчет всего остального? Я не могла представить, что потеряю мужа, а потом буду иметь дело с Романом каждый день. Я вгляделась в ее лицо.
— Это было нелегко.
— Держу пари, если бы ты не знала, что случилось с Татьяной, Костя все равно отпустил бы тебя. Ее карие глаза остановились на мне. Но ты должна была бы предложить ему что-то действительно хорошее, понимаешь? Что-то, чего у него еще нет.
— Неужели и чего же у него нет ? Она кивнула.
— Да. Но у Костика уже все есть...
— Кроме ключа, который ему так отчаянно нужен? — добавила я. Даника повернула ко мне голову, и блеск ее лица слегка потускнел. Я знаю, что ты пытаешься выжать из меня информацию, — сказала я ей. Я не возражаю, но не лги мне.
— Иногда ложь — это единственная защита, которая у нас остается, — только и сказала она.
— Полагаю, тебе что-то об этом известно. Она была права. Вот почему я сказала:
— Я не знаю, где ключ. Не трать на меня свою энергию.
Даника улыбнулась.
— Я не возражаю, но не лги мне, — выплюнула она мои же слова.
Я поймала себя на том, что улыбаюсь ей в ответ.
— Я скажу Косте, что ты несокрушима, — задумчиво произнесла она. Уверена, он будет рад это услышать.
Только что здесь была Даника, а в следующую секунду ее уже не было. С грохотом она споткнулась и ударилась о землю, ее лодыжка застряла в изгибающемся корне.
Я не предложила ей помощь, Даника встала сама.
— Ты в порядке? — спросила я, потому что это казалось вежливым. Даника отряхнула грязь с ладоней и рассмеялась, звук был ярче, чем солнце, сияющее в небе.
— Вроде бы я не напивалась до такой степени так, чтобы спотыкаться на каждом углу. Она поднялась на ноги, отряхиваясь. О чем я говорила?
— Ты собиралась сказать Константину, что я неуязвима, — сказала я с той же долей убежденности, что и в заявлении.
Она рассмеялась:
— О, да.
— Это остановит тебя от попыток выкачать мои секреты? — спросила я. Глаза Даники сверкнули.
— Конечно, нет. Они называют меня маленьким следователем, не потому что я так быстро сдаюсь.
Мы достигли садов поместья, дома и наших ожидающих обязанностей.
— Добро пожаловать к нашим, — сказала я ей.
— Они мне больше не нужны.
Елена Фальконе
10
Эхо удушья резонировало в моем мозгу.
Передо мной на Земле сидел отец, прижав руку к сердцу. Костяшки его пальцев все еще были в синяках после последнего нападения.Он задыхался.
Сердечный приступ, — подумала я, у него сердечный приступ.
Мать звала на помощь, ее крики были громкими и пронзительными.
Отец не мог дышать, ему не хватало воздуха. Его тело делало все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, чтобы он выжил.
С его губ начали срываться виноградные лозы. Ярко- фиолетовые и розовые цветы росли на стеблях, освещая полутемную столовую. Цвета были соблазнительными и манящими, яркое ядовитое предупреждение всем, кто осмеливался приблизиться.
Из его ушей, из его глаз. Отец начал вытягиваться и деформироваться, цветы захватили его плоть и кости, медленно убивая его.Мать все еще кричала.
Я протянула руку, не в силах сопротивляться тяге, и схватила одну из них.
Сознание пришло ко мне, как пощечина.
Я села на кровать, тяжело дыша.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, где я нахожусь.
Особняк Константина, — сказала я себе.
Мои ноги были скручены в простынях, волосы спутаны от перекатывания по подушкам.
Тонкий слой пота промочил меня насквозь.
Я потерла лицо, тяжело дыша.
Это был просто плохой сон, — сказала я себе, игнорируя воспоминания, которые угрожали мне каждое мгновение бодрствования. Теперь все кончено.
Когда я повернулась, чтобы посмотреть на часы, то громко застонала.Четыре утра.
Не так плохо, как могло бы быть, но после того, как я могла бы поспать до шести часов последние два дня, просыпаясь так рано, я чувствовала себя как будто меня ударили в лицо.
Я рухнула обратно на подушку, но было уже слишком поздно. Мой мозг ожил, двигаясь со скоростью тысячи миль в час.
Слова и теории бомбардировали меня.
Проверить Татьяну на отравление таллием, разобраться в библиотеке, избегать Константина и его спальни.
Я чувствовала, что вот-вот вырвусь из своей кожи, из своих костей и плоти неудобства и препятствия, мешающие мне расслабиться. Беспокойство не было для меня новой эмоцией, но обычно у меня было лекарство.
Я повернула голову к окну. Нет света, и выглянула; на звуки эхо.