— Ты не проронила ни слезинки, когда убили твоего мужа.
— Я уверена, что Даника тоже не прольет ни слезинки, когда тебя убьют. Я злобно ухмыльнулась.
— Ты ничего не знаешь о нас с Дэни. Я пожала плечами.
— Я знаю больше, чем ты думаешь. На этот раз он ответил мне мерзкой улыбкой.
— И я знаю больше о тебе.
— Константин и ты, всё равно это сделаете.
Возможно, ты что-то знаешь обо мне, но я уверен, что ничего чтобы меня волновало. Он пожал плечами. Думаю, ты никогда этого не узнаешь.
— Думаю, да, — процедила я сквозь зубы. И я думаю, что ты никогда не научишься читать. Если только ты не позволишь мне научить тебя.
Как только предложение, хотя и покрытое оскорблениями— слетело с моих губ, меня пронзило удивление.
Я не думала учить Романа, но, видимо, мое подсознание имело другие идеи. Больше приличных слов на мою голову не пришли.
Раньше я об этом не думала.
Роман подозрительно прищурился. И это справедливо.
Я даже не был уверена, почему я предложила.
— Зачем ты это сказала ? Это предложение ?
Я небрежно перебросила волосы через плечо.
— Прими или откажись .
— Ты будешь меня учить правильным словам? — спросил он. Я нахмурилась.
— Что?
— Правильные слова, — подчеркнул он. Ты научишь меня тому , что пенис будет означать «Привет» или что-то в этом роде? Я убью тебя.
— Нет, я не собираюсь этого делать. Я не идиотка, — сказала я ему. На самом деле, мы даже не будем об этом говорить. Мы можем говорить об этом только здесь. Роман прищурился.
— Ты не хочешь, чтобы твои добрые дела распространились по залам?
Нет, вовсе нет. Главным образом потому, что я не была на сто процентов уверена, что это был хороший поступок. На что похожи добрые дела?
Если они были такими двусмысленными, то как кто-то могла знать, делают ли они доброе дело? Где же это чувство удовлетворения, о котором все говорят?
— Нет. Так что держи это при себе.
— Если ты будешь делать то же самое. Роман подтолкнул ко мне книгу лиф-Потрошитель. — Хорошо, так научи меня, О великая.
Я закатила глаза.
— Начнем с книг Антона.
Он раздраженно фыркнул, но не стал спорить.
И только когда я заставила его написать на листе бумаги несколько простых слов: « Говори, иди, Здравствуй, прощай», он бросил ручку и щелкнул ею.
— А ты не хочешь узнать, почему я не умею читать?
— Мне на самом деле все равно.
Неправда, мне было очень любопытно.
Но разговор с Даникой мог все прояснить.
Мне не нужно было приставать к Роману из-за этого.
Роман всмотрелся в мое лицо, ища хоть какой-то намек на недоверие. Не найдя его, он заметил:
— Ты действительно не заботишься ни о ком, кроме себя, не так ли?
— А о ком мне беспокоиться? Вопрос прозвучал уже не так печально в моей голове. Вслух это прозвучало почти как мольба, скрытая за колючей репликой.
— О твоем муже, — рискнул он сказать.
Воспоминание пронеслось в моем мозгу, как разрушительный шар. Я видела яростные глаза Таддео, чувствовала его хватку, его крики.
Я тряхнула головой, чтобы прояснить мысли.
— Он этого не заслуживает, — кивнул Роман. Некоторые люди не заслуживают того, чтобы о них заботились, — согласился он и вернулся к своим словам. Что-то в разговоре несколько успокоило его, и он взял ручку, готовый начать все сначала.
Через несколько секунд он сказал:
— Костя заботится о многих людях. Он сказал, что так поступает каждый хороший король.
— Я не король, так как же это относится ко мне?
Я сложила перед Романом детскую книжку. Это была красочная история о собаке, пытающейся найти дорогу домой. По-детски, с надеждой, легко читается.
— Начни с самого начала.
Он не последовал моим инструкциям. Роман откинулся на спинку стула, наблюдая за мной.
— Мне было пятнадцать. Я нахмурилась .
— Это не то, что написано в книге. Он не обратил на меня внимания.
— Мне было пятнадцать, когда Константин нашел меня. Уличного ребенка. Осиротевшего. Вырос в канавах Москвы, если хочешь знать. Я откинулась на спинку стула.
— Осиротевшего?
— Думаю, что да. Или, может быть, мои родители все еще живы, бегают вокруг, курят и нюхают все, что попадается им под руку. Это не имеет значения. Важно лишь то, что их там не было, — сказал Роман. Это был всего лишь , мое желание, жить и кормить мой пустой желудок. Оглядываясь назад, он казался удивленным, но я сомневалась, что это было то, что он чувствовал в то время.
— Константин тебя разыскивал? Он грубо рассмеялся.