Я был паханом со Стейтен-Айленда. Константин Тарханов. Человек, который убил своего отца собственным галстуком, прежде чем тот научился водить машину.
В моем фасаде, в моей маске не будет слабости.
Я был королем, они будут все поклоняться.
Мы добрались до комнаты, видимой только через дверь,
выбитую в бетонной стене.
Я постучал один раз, и Роман открыл дверь.
— Боже, — сказал он и оглянулся через плечо, ты пригласил всех. Это как гребаное семейное воссоединение.
— Впусти их, — послышался бодрый голос Даники.
Роман отступил в сторону, когда я вошёл , поприветствовав меня «боссом», прежде чем обратить свое внимание на Татьяну и Елену позади меня.
В центре комнаты, освещенной единственным лучом света, к стулу был привязан Эдвард Эйнсворт. Пот и кровь пропитали его, но чистые волосы и чистое лицо говорили мне, что Даника творила свою магию, заставляя его доверять ей. И судя по тому, как он провожал ее взглядом, она проделала очень хорошую работу.
— Эдвард, — поздоровался я.
Его голова резко повернулась ко мне, глаза расширились. Он все еще был немного медлителен после падения, но Даника ввела ему большую дозу обезболивающего. Его сломанные кости и растянутые мышцы будут ощущаться только как слабая пульсация.
— Ты, — выдохнул он и начал вырываться из своих оков.
— Эй, эй, Эдди, — пропела Даника. Он тут же повернулся к ней, упиваясь ее видом.
Она успокаивающе провела рукой по его голове, как родитель, успокаивающий ребенка. Краем глаза я заметил, как Роман переминается с ноги на ногу.
— Ты сказал, что хочешь мне что-то сказать, —
пробормотала Даника. Не мог бы ты мне сказать?
Глаза Эдварда затуманились, когда он перевел взгляд с Даники на меня. Он не был аномалией; большинство маленьких проектов Даники оказались зажатыми между их любовью к Данике и их страхом передо мной.
— Ты должен, Эдди, — подбодрила она его. Иначе
Константину придется причинить тебе боль. Я этого не хочу. Ты же знаешь? Эдвард покачал головой, его лицо прояснилось.
— Я ... я... — он быстро заморгал. Следующая жертва...
Даника снова погладила его по волосам, призывая продолжать. — Следующая жертва...
Он нахмурился и посмотрел на Данику. Она пробормотала несколько пустых слов утешения, но они, казались, подействовали на Эдварда.
— Марция Вильяно. Марция Вильяно. Имя показалось мне знакомым. В памяти всплыл образ молодой девушки под мышкой Джованни Вильяно, наркобарона штата Мэн.
— Она еще ребенок. Я проглотил свое рычание. Позади меня
Елена издала резкий звук отвращения.
— Любой мужчина, который не может защитить своих
женщин, не мужчина, — выдохнул Эдвард. Он посмотрел на
Данику. — Хорошо ли я поступил? Она ласково улыбнулась.
— Да, ты сделал все правильно. Но... ты знаешь что-нибудь
еще? Он покачал головой.
— Девушка из Вильяно следующая. Это все, что я знаю. Все, что мне сказали. Он сонно моргнул. — Титус хотел...сказать
что-то насчет утопления..
Я стиснул зубы, сдерживая свой гнев. Я мог представить, как протягиваю руку и разрываю его горло своими руками, ощущение пищевода и крови уже горело в моем сознании.
Однако это не будет связано с его прошлыми преступлениями. Я сделаю это, потому что он чуть не убил Елену. При этой мысли во мне взревел гнев.
Пока нет, — сказал я себе.
Даника вложила в Эдварда слишком много времени и сил, чтобы ты смог его уничтожить.
Просто наберись терпения, — сказал я себе.
— Как он с тобой связался? — спросила Даника.
— Он... Эдвард в замешательстве нахмурился.
— Титус...там был телефон.
— У нас есть его телефон? — тихо спросил я Романа. Мой
телохранитель покачал головой.
— Он напал на Елену и Роксану, без каких-либо вещей. Даже
у безглазого Вика не было никаких документов. Даника. услышала наш разговор и спросила:
— Где сейчас твой телефон, Эдди?
— Не знаю... Эдвард испуганно оглядел комнату.
— Это не... здесь. Его глаза поймали женщин позади меня и
расширились. — Здесь...
— Он не придет в сознание еще несколько часов, — сказала
Даника. Я могу позвонить тебе в следующий раз, когда он
очнётся. Или он больше не полезен?
Я оценивал Эдварда, пробегая глазами по его сознанию, как будто мог заглянуть в его мозг и прочитать секреты, которые он хранил внутри.
— Он слишком ценен, чтобы убивать его прямо сейчас.
В конце концов, он единственный известный нам человек, который разговаривал с этим Титусом. Глаза Эдварда прояснились при этом имени.