Он забился в угол и часто-часто стучал зубами. От страха. Потому что Лялечка, прохаживаясь взад-вперед, рассказывала ему своим зловещим голосом, как она ночью превратится в страшнючую зверюку и будет рвать его на мелкие кусочки за подлое предательство. В подробностях. Я-то уже привык к подобным обещаниям, которые ничем кроме угроз не заканчивались. Но откуда это мог знать папик? Он принимал слова Чёртовушки за чистую монету. А я не спешил его разубеждать. Он заслужил перед костром натерпеться и страха.
Царская скука
— Зупдин!
— Слушаю, Ваше Величество!
— А что, кроме медовухи, у нас никаких развлечений не имеется?
— Вообще-то, нет. Но Ваше Величество может, как в прошлый раз, сами придумать себе развлечение. Опять сказать Фрюсе, что сестра назвала ее свиньей, а у Хрюси поинтересоваться, верно ли утверждение сестры, что в бочке сала жира меньше, чем в ней.
— Нет. Экстремальные забавы сегодня отменяются. Если бы они только друг дружку колотили. А то страдает вся окружающая действительность. А что это за шум сегодня был? Вся моя дружина за каким-то хреном папикам понадобилась.
— Это еретиков ловили. Злостных.
— Поймали?
— Ага.
— Что-то я слышал, что они здесь, в моем дворце, это правда?
— Да. В темнице сидят.
— Пусть приведут.
— Никак не можно. Это пленники кардинала.
— Какого же хрена они у меня во дворце?
— Хитроблуд отсутствует, а в его замке ни темниц, ни стражи.
— А если они сидят в моей темнице, и их охраняет моя стража, то, получается, пленники мои. Так что, пусть приведут.
— Не было б беды…
— Не будет. Скучно мне просто. — Царь демонстративно зевнул. — Поговорю и верну, в свою же темницу…
Встреча без галстуков
Дверь камеры распахнулась. В проеме показались три рожи стражников.
— Вы двое — на выход!
Естественно, имелись в виду я и Лялечка.
— Куда?
— Далдон желает лицезреть своих пленников. Так что, поторапливайтесь!
Нас повели к царю.
— Может, устроим побег? — Прагматично поинтересовалась Лялечка.
И небезосновательно. Один из воинов шел впереди, показывая дорогу, а оставшиеся двое отстали и разговаривали о чем-то своем, громко хохоча. Так что возможность была.
— А куда мы побежим?
— Конечно же врассыпную! — Удивилась моей бестолковости Чёртовушка. — Только надо договориться, где потом встретимся. Например, в ГУМе у фонтана.
— Неплохо бы. Только мне кажется, что будем по дворцу бегать, пока нас с тобой не переловят.
— Об этом я не подумала… А что тогда делать?
— Послушаем, что скажет царь. Только, прошу, ты лучше молчи. А я как-нибудь попытаюсь его уболтать.
Наконец мы добрались до требуемой залы. Впередиидущий стражник распахнул дверь и жестом велел нам входить, сам оставаясь в предыдущем помещении.
Трона не было. По-видимому, правитель решил обойтись без официальностей. Так сказать, встреча без галстуков. Кое-как запахнутый халат, из-под полы которого проглядывалась голая волосатая грудь, мягкие тапочки на босу ногу — вот и все облачение встретившей нас царственной особы. Он сидел за небольшим столом, на котором кроме большого кувшина, кубка и маленького блюда с орешками ничего не было.
Курчавая, подернутая сединой рыжая борода. Лукавый, заинтересованный взгляд. Слегка пьяный.
— Кто такие?
Я не успел и рта открыть.
— Мы не местные, погорельцы, поможите чем можете, — заканючила Лялечка голосом попрошайки из пригородной электрички, — нам только денег как будто на билет, а мы водки купим, пропьем ее, а завтра опять припремся клянчить…
— Значит, иностранцы, — сделал вывод монарх.
— Да. Ми есть плохо говорит по-вашему. Гони, яйко, млеко, сало. Иначе, будьем тебья немного вешайт!
Царь потряс головой.
— И из каких краев будете?
Лялечка вновь из иностранца перевоплотилась в побирушку:
— С Бразилии мы, от людоедов сматывались, потом нас еще инопланетяне хитили, и вот, мы здесь. Негры мы, не смотри, что беленькие. Альбиносы. Поможите, дядечка, а мы вам споем и спляшем. Мама, мама, что я буду делать, — Лялечка затянула жалобную песенку из «Кин-Дза-Дзы» и толкнула меня локтем в бок, чтобы я подпевал.
Царь ничего не понял из галиматьи Чёртовушки.
— То что вы издалека, не позволяет быть еретиками антикоммунистическими. Что у вас там в Бразилии не чтят вождя всех народов Пахана В Натуре? — Мне послышалась в его голосе скрытая надежда. — Или вы шпионы из-за песков?
— Нас заставили хулиганы с наркоманами, а так мы хорошие…
— Молчи, женщина!
— А как насчет коротко подстриженной морковочки?
— Чего?!
Лялечка не удостоила его ответа. Только важно подбоченилась и вызывающе смотрела на царя.
— Что она имела ввиду? — Далдон обратился за разъяснениями ко мне.
А что я мог ответить? Сам понятия не имел. Я развел руками. Тогда Лялечка знаком попросила меня наклониться и на ушко объяснила.
— Ну?! — Нетерпеливо потребовал царь.
Я решил, была не была, прокашлялся и перевел Лялечкино выражение:
— Хрена лысого!
Пока Далдон, вытаращив глаза, молча переваривал услышанное, Чёртовушка обратилась ко мне:
— Они ведь оба в земле растут. А морковочка и звучит приятней, и выглядит красивее, чем хрен. Думаю, ругаться можно любыми овощами. И даже фруктами. Правда, могут возникнуть некоторые недопонимания. Сразу ведь не разберешь, обругали тебя или послали собирать настоящий урожай. Но можно пояснять. Зато как красиво звучит! Например, авокадо твою мать! В тыкву посылать можно или в хурму…
Пришедший в себя Далдон не дал Лялечке развить ругательно-растительную тему. Он почти завизжал:
— Молчать!!!
Потом, немного успокоившись, обратился ко мне:
— Ты говори. Только правду. Все равно, завтра кардинал вернется, под пытками все ему расскажете. Даже того чего не было. Так что, лучше сознайтесь мне в своих преступлениях. Я вас по-быстренькому казню — и все дела.
— Как это ты казнишь кардинальских пленников? Разве имеешь такое право? — Перспектива погибнуть по-быстренькому меня не устраивала.
— Не имею. Но проявлю царское самодурство. Погундит немного и успокоится. Это, если бы я вас отпустил, без его ведома, другое дело. Говори, чего такого замышляли страшного, что даже папик, которого разыскивают за преступление, вместо того, чтобы уносить ноги, сам прибежал с криками о вопиющей беспрецедентной ереси?
— Ему показать мои фигушки, ну, что мы ничего не скажем? — Невинно поинтересовалась Лялечка.
Мне тут же припомнилась комбинация отрицательных жестов, после которых папик потерял сознание.
— Тихо ты!
— А я молча покажу…
— Не вздумай! Ваше Величество, ни сном, ни духом. Мы мирные путешественники и никакого заговора не замышляли. Могу поклясться самым дорогим, что у меня есть…
Мою оправдательную речь прервал подзатыльник.
— Вот, ты какой! Как только чуть-чуть припекло, так сразу мной клясться?!
— С чего ты взяла?
— А что у тебя самого дорогого есть, кроме меня?!
Царь абсолютно ничего не понимал. Только моргал и смотрел на нас.
— Во-первых, ты не что, а кто. А, во-вторых, я имел в виду вот это.
Я порылся в карманах и извлек горсть мелочи. Продемонстрировал ее сначала Лялечке, а потом и царю.
Монарх поменялся в лице, будто я сунул ему под нос живого скорпиона. Рот раскрылся, Величество на некоторое время потеряло дар речи.
Перемена статуса
— У кардинала только один такой.
Царь указал на пятирублевую монету.
— А у тебя… Да, кто ж ты? Никак, самого Пахана помощник?
— Да…, - неуверенно подтвердил я предположение царя.
— И тайно к нам послан проверять?
Августейший, как мог, облегчал мне задачу. Самому брехать не приходилось. Только кивать головой. Кажется, все оборачивалось лучшим образом, только бы Лялечка не…