Я словно вновь услышал звонкий Лялечкин голос: «… грешники плакают, охают, плохо им. А я на возвышении, в прохладочке сижу и играю сказочную мелодию: «Блым-тылым-тылым, блым-тылым-тылым».
Загромождая собой все свободное пространство небольшой комнатушки, почти упираясь в потолок, в спальне стояла огромная арфа…
Я сразу понял, почему так легко усомнился в том, что все произошедшее было на самом деле. Гораздо легче расстаться с мечтой, химерой, плодом фантазии, чем с реальностью. И только теперь я осознал, как мне будет не доставать Лялечки. Неужели больше никогда не услышу ее звонкий голосок? Ее легкомысленное «фьють»? И так и не узнаю, как выглядят, скорей всего, придуманные трампампунчики?
Проклятый Бздысыкпук, даже не дал попрощаться по-людски. Да что там попрощаться, я исчез в тот момент, когда Чёртовушка на меня обиделась. Что она теперь решит? Что я испугался и смылся? И нету ни какой надежды оправдаться. Или есть? Должен же Люцифер как-то отблагодарить меня… А с чего я решил, что он вообще что-либо будет делать? А даже если и будет, то совсем не означает, что он явится и произнесет: «Слушаю и повинуюсь». Может он нашлет какой-нибудь мор на моих начальников, тем самым продвигая меня по служебной лестнице? Или подсунет мне выигрышный лотерейный билет? Да, мало ли. Одно точно: в арсенале дьявольских благодарностей вряд ли числится свидание с Лялечкой. Хотя она сама же говорила, что прогуливала уроки в нашем мире. Да и арфу должна же она забрать. Так что еще не все потеряно…
Следующая мысль, пришедшая в мою голову, словно ушат ледяной воды, как гром среди ясного неба, отрезвила, ошарашила, лишила надежды. Я вспомнил про разноскоростное течение времени. Пока я метался по квартире, да пристраивал соседа в психушку, здесь прошло часа полтора-два. А там? Десять лет? Сто? Двести? Хотя, какая разница? Если она не вспомнила о моем скромном существовании в течение даже одного года, то полагать, что это произойдет в последствии, просто глупо…
Я взглянул на часы. Полтретьего ночи. Хоть совсем не хотелось спать, все-таки лег. Чтобы заснуть, попытался думать на какие-нибудь отвлеченные темы. Это получалось плохо. Классический способ борьбы с бессонницей — подсчет баранов, должного эффекта не принес. Сразу же вспомнился Бздысыкпук. Решил спланировать завтрашний, а вернее уже сегодняшний, день. Главным и единственным пунктом этого плана являлось намерение занять где-нибудь денег и купить водки. Тут же в памяти всплыли священные мандаты и Далдонова медовуха.
Потом почему-то мысль зацепилась за имена людей, живущих в том, теперь таком далеком, недостижимом мире. Действительно, они были какие-то странные, плохозапоминающиеся и труднопроизносимые. И, главное, не несли ни какой смысловой нагрузки. У нас все имена как-то переводились, пусть с греческого, еврейского или древнеславянского. А там…
Например, Тусопих. Что это может означать? Я мысленно разбил имя аббата на буквы и сыграл в анаграмму. Обалдел и не поверил. Подумал, что это просто совпадение. Потом последовали Зупдин, Бявлыдок, Дболряпь, Урохояк, Лобадес и прочие персонажи моих приключений. Результат ошеломил.
Как-то незаметно, увлеченный столь забавным занятием я погрузился в сон.
Эпилог
— Кончай ночевать, вставай пришел!
Я почему-то совсем не удивился. И первая мысль, пришедшая в голову была не совсем уместна в данных обстоятельствах: «Удалось ли поспать хотя бы часок?». Неспешно включив торшер, я окончательно продрал заспанные глаза.
В кресле сидел заяц. Естественно, не совсем заяц, а скорее гибрид с человеком, одним словом, зайчище.
— Мне говорили, что ты сообразительный малый, и поэтому не стану представляться. Надеюсь, ты и сам догадался кто перед тобой?
— В общих Чёртах. Князь тьмы одного из миров. Зайчище.
— Верно.
— Чем обязан?
— Понимаешь, тут такое дело. Проблема у меня. Взбунтовались рядовые Чёрти. Необходимо твое присутствие…
— Вы, что там в своем потустороннем, сбрендили что ли? Нашли специалиста по разрешению дьявольских конфликтов!
— Да, какой ты специалист? Не обольщайся. Имеется настоящий профессионал. Дока! Одна беда, без тебя отказывается работать.
В это же мгновение, как из табакерки, из-за спинки кресла выскочил мой дорогой Чёртик. Лялечка.
— Сюрприз!
Хорошо, что поблизости не было зеркала, и я не видел своего отражения. Скорей всего, оно показывало бы счастливую улыбку идиота.
— Соглашайся, Андрюшечка. Добровольно соглашайся. Мы, конечно, могли бы тебя и сами переместить, фьють, и все. Только ты потом все время попрекать меня будешь теплой постелькой. Ну, так как?
— А ты мне про трампампунчиков (дались они мне?!) расскажешь?
— Про кого?!
— Про трампампунчиков, которых ты пообещала наловить и мне за шиворот насыпать.
— Ах, про этих… Конечно, расскажу. Ой! — Тут же встрепенулась Лялечка. — Только не про всех. Про обыкновенных расскажу, а остальные сейчас засекретились и даже переименовались. Они теперь симпомпончиками называются. Только никому не говори. Собирайся быстрей! Денюжку можешь не брать, не пригодится.
Я натянул джинсы, одел рубашку.
— Там холодно?
Лялечка удивленно и немного осуждающе покачала головой.
— Ну, прям, ни на минутку нельзя оставить. Все позабывал. Я же не люблю, когда холодно.
Действительно тепло…
Вообще-то, официального согласия я не давал. Только полюбопытствовал насчет климата. А то, что стал одеваться, еще ничего не значит. Может, просто хотел соблюсти приличия?
Шнурки кроссовок я завязывал уже на плоской вершине скалы, куда в мгновение ока перенес нас зайчище.
Тут же в голове возник запоздалый вопрос.
— Ляля, забыл спросить, как здесь течет время, по сравнению с нашим?
— А, — Чёртовушка беспечно махнула рукой, — почти одинаково. Может, на капелечку побыстрей. Если по-шустренькому утопим в крови Чёртячью революцию, ну, за недельку-другую, то у вас пройдет всего лет двести-триста. Не больше. Что это ты так в лице переменился? Или в холодильнике что забыл и теперь боишься, пропадет?..
P.S
Раздвинулись строчки, в просвет выглянула Лялечка.
— Ты как здесь?!
— А, пока все спят, я — фьють, и смылась.
— Зачем?
— Одну вещь сказать тебе надо. Ты же у нас автор. Так, вот, когда потом мы с Андрюшей Чёртолюдиков делать будем, хочу тебе объяснить какие они должны быть. А то понапридумываешь фигню какую-нибудь, а нам потом мучайся. Тебе же главное, чтобы все хихикали…
— Погоди, Лялечка, я даже не уверен, что это «потом» вообще будет.
— Ни фига себе! Зафинтифлюжил нас к зайцам, а теперь не уверен? Придумала! Чтобы ты не сомневался, насчет потом, давай, я тебя охмурять буду!
— У тебя же Андрей.
— Думаю, он мне позволит немножко тебе поподмигивать… А ты про что подумал, развратник бесстыжий?!
— Про подмигивание и подумал.
— Смотри у меня! Так, у меня еще один метод воздействия на тебя есть. Видишь, какая я самостоятельная? Без тебя уже все умею.
— Вижу.
— Так, вот, если что-то придумаешь не по-моему, я начну по-настоящему матюкаться, без овощей. А все подумают, что это ты.
— Это же шантаж!
— Конечно, шантаж, я же — Чёрт. И еще дразниться на тебя буду. Знаешь как? Ты же Владимир? Значит, Вовка. Вовка-морковка. А если я так говорю, это не одно и тоже, когда детишки обзываются.
— Знаю…
— Ну, и что мы решили?
— Я подумаю. А теперь возвращайся, без тебя там скучно.
— Так и быть, вернусь. Только ты хорошенько подумай.
— Обещаю…
Черепнин В. И., 2003 г