Я резко наклонился вперед. Он навалился мне на спину, ничуть не ослабляя захвата, и в то же время отступил, насколько было возможно, назад, опасаясь, видимо, что я хочу схватить его за ноги. В этот самый момент я повернулся так, что мы оба оказались стоящими спиной к морю. Тогда я стал двигаться назад, сделав шаг, другой, третий, постепенно разгоняясь. На «Нантвилле» никто не утруждал себя установкой деревянных поручней. По краю палубы, между стоек, в два ряда была туго натянута цепь, больше ничего. Эта цепь ударила душителя поперек спины, чуть выше пояса, когда мы навалились на нее всей тяжестью наших тел.
Окажись я на его месте, от такого удара сломал бы себе позвоночник вовсе или повредил позвонки настолько, что нейрохирургам на несколько месяцев хватило работы. Но этот парень даже не вскрикнул. И не застонал. Вообще не произнес ни звука. Может быть, он глухонемой? Я слышал, что природа иногда наделяет глухонемых необычайной силой, как бы стремясь компенсировать свой просчет.
Однако ему пришлось отпустить меня и схватиться руками за цепь, чтобы не дать нам обоим перелететь через борт в холодные, темные воды залива Лох Хурон. Я рванулся вперед и развернулся к нему лицом, прижавшись спиной к переборке радиорубки. Мне была необходима эта опора, пока шум в голове затихал и онемевшая правая нога обретала чувствительность.
Теперь я его видел. Конечно, не отчетливо — было слишком темно, но я видел светлые пятна лица, рук и общие очертания тела.
Я ожидал увидеть гиганта, но он был совсем не велик ростом. Во всяком случае, так мне показалось. Крепко сбитая, тренированная фигура, не более. Он был даже ниже меня ростом. Конечно, это ничего не значит. Джордж Хакеншмидт, например, при росте всего пять футов девять дюймов и весом меньше 90 килограммов, подбрасывал Грозного Турка над ковром,.. словно футбольный мяч, и для поддержания формы бегал на тренировках с мешком цемента в сто восемьдесят фунтов за плечами. Я не испытывал ложного стыда от желания убежать от противника, который меньше меня ростом. От этого типа мне хотелось убежать поскорее и как можно дальше. Но не сию же минуту. Правая нога еще не была готова к этому. Я осторожно вытащил нож и держал его перед собой, прикрыв лезвие ладонью, чтобы он не увидел поблескивание стали в свете звезд на безлунном небе.
Он подходил ко мне уверенно, не спеша, как человек, хорошо понимающий, что ему предстоит сделать, и заранее предвидя результат. Бог свидетель, я не сомневался, что у него были основания для такой уверенности. Он подходил ко мне сбоку, так чтобы я не смог достать его ногой. Правую руку он вытянул в сторону. Завидное постоянство. Он опять собирался меня душить. Я подождал, пока его рука была всего в нескольких дюймах от моего лица, и резко выбросил вверх свою правую руку. Мой кулак ударился в его ладонь, и лезвие ножа пробило его кисть насквозь.
Я был не прав, решив, что он глухонемой. Три хлестких непечатных слова незаслуженно обидели моих предков. Он быстро отступил назад, вытер руку о штаны и принялся, как собака, судорожно зализывать рану. Он поднес руку к глазам, уставившись на черную, в свете звезд, кровь, заливавшую обе стороны кисти.
— Так значит наш малыш прихватил с собой ножик?— тихо сказал он. Голос меня поразил. Сила пещерного человека предполагала соответствующий голос и уровень развития. Но я услышал мягкую речь хорошо образованного жителя юга Англии.— Придется его отобрать.— Он повысил тон. — Капитан Имри! — Во всяком случае, мне так послышалось.
— Потише, болван! — голос прозвучал со стороны кают-компании.— Или ты хочешь...
— Не беспокойтесь, капитан,— он не спускал с меня глаз.— Я держу его. Он здесь, у радиорубки. Вооружен. У него нож. Я просто хочу его отобрать.
— Ты его обнаружил? Обнаружил? Хоррошо, отшень хоррошо! — Так говорил человек, потирая руки и причмокивая губами. В его голосе легко прослушивался немецкий или австрийский акцент. Раскатистое, грассирующее «рр» ни с чем не спутаешь.— Будь осторрожен. Этот мне нужен живой. Жак! Генри! Крамер! Все на мостик, живо! К ррадиорубке!
— Живой — понятие относительное,— вкрадчиво произнес мой противник. Он опять приложил к губам кровоточащую ладонь.— Лучше будет отдать нож без лишних возражений, спокойно. Я настоятельно советую...
Я больше не ждал. Это старая тактика. Начинаешь отвлекать человека разговорами, убаюкиваешь его бдительность, а он и не подозревает, что посреди очередной витиеватой фразы, в самый неожиданный момент, наносится решающий удар. Просто, как рыдание, но эффективно. Я не собирался попадаться на эту удочку. Я не знал, как он собирается нападать, но предполагал, что это должен быть резкий выпад головой или ногами вперед. Если ему удастся повалить меня на палубу, то мне уже самостоятельно не подняться. Я резко шагнул вперед, включил фонарь в футе от его лица. Он на мгновенье зажмурился от неожиданности, и в этот момент я нанес удар.